– Сый, – сказал кот. – «Дйюжба». Одобйяю!

Гаврюша вскочил и увёл пакет прямо из-под кошачьего носа. Отступив на шаг, он вынул из пакета один сырок, содрал фольгу, разломил и протянул Марксу половинку. Кот обиделся.

– Неспйаведливо, – сказал он и отвернулся, – не по-товайищески!

Но папино лакомство всё равно слизнул. Егор впервые видел, как улыбается кот-баюн, но Маркс не просто улыбался, а ещё и раскачивался, словно в голове у него играла весёлая музыка.

– Пйевосходно! Муй! – Черношёрстный свалился и стал переворачиваться с одного бока на другой. – Муй-муй-муй! Кйасота-а-а!

– Что с ним? – У мальчика поднялись брови.

– Млеет, – растолковал домовой, – коммунисты и «Дружба» – любовь навеки. Киса-киса-киса! – Он поманил баюна второй половинкой. – Егорка, хватайся за меня, и чтобы как хвост – куда я, туда и ты, сквозь кирпич пойдём. Эй, стена высокая, кладка широкая, стань прозрачной водой, чтоб прошёл домовой! Идём, малыш! Киса-киса-киса!

А всё это время в комнате у Глаши шёл серьёзный телефонный разговор с мамой. Она по привычке зажала сотовый между плечом и ухом и терпеливо выслушивала рвущиеся наружу требования Александры Александровны:

– Глафира! Посторонних в дом не пускай. Поняла?

– Поняла, – ответила дочь отсутствующим тоном.

– Немедленно передай бабушке трубку!

– Мама, – девушка закатила глаза и шумно выдохнула, – ещё раз говорю, я не собираюсь к ней подходить, из-за её бзиков мне чуть руку не выдернули. Пускай сама разбирается.

– Нет, ты не права! Она твоя бабушка, пожилой человек, ей могут нахамить, обидеть, в конце концов!

– Мам, нашей бабуле очень трудно нахамить, и она сама кого хочешь обидит. Помнишь, как мы ходили с ней загранпаспорт делать?

– Глафира, не надо! Я знаю бабушку и знаю, что она может. Если ей нахамят, она же и… у неё и оплеуху дать не застрянет! Тебе что, не жалко этого несчастного старика, потерявшего своего кота?

– Очень жалко, мама, но опять-таки, зная бабушку, я лучше отсижусь у себя.

– Ты трусиха!

– Ничего подобного! Просто у меня развитый инстинкт самосохранения.

– Глафира! Ты сейчас же пойдёшь и вынесешь этому человеку его кота. Возьмёшь и отдашь. И всё равно, что скажет бабушка.

– Мама.

– Да?

– Хорошо, я это сделаю. Ты довольна?

– Да.

– До свидания!

– Всего хорошего.

Глаша бросила сотовый на кровать, насупилась, сказала пару неприличных слов и пошла выполнять обещанное. Примерно с таким лицом и такой походкой идут закрывать амбразуру вражеского пулемёта. Но пусть это уже будет на совести мамы…

Ремонт в квартире у специалиста по жабам, батрахолога Иннокентия Ивановича Перепонкина шёл полным ходом. Потолки лоснились от свежей белой краски; жабы терпеливо ждали в аквариумах, разбросанных по всей Москве в квартирах и лабораториях друзей; велосипед хранился у Красивых, а сам Иннокентий Иванович занимал верхнюю полку поезда Москва – Баку, по дороге на конгресс по спасению земноводных от прямоходящих.

Маляры, два перепачканных узбека, только что закончили гонять валики по потолкам и временно покидали квартиру, чтобы перекусить «Дошираком» в чебуречной за углом. В этот удачный момент Егор, Гаврюша и повеселевший Маркс ввалились в одну из окрашенных комнат.

– Видал, как я умею, Егорка?! – выпятил грудь рыжий хвастун и бросил коту очередной кусок сыра. – Эх, ну и вонища! Самое то! Не продохнуть!

Комната была заставлена картонными коробками и сдвинутой к центру мебелью, накрытой полиэтиленовой плёнкой. Домовой подтащил пустую коробку, посадил туда кота и стал методично разворачивать и сбрасывать вдогонку кусочки «Дружбы».

– А вдруг переест? – забеспокоился мальчик.

– Этот? Никогда! Надо же его чем-то занять, пока нас не будет. – Гаврюша поднял с пола обрезок доски, положил на коробку, а сверху поставил железную банку с краской. – Уж лучше бы ему уснуть, пока мы бабуле помогаем. Пошли отседова.

И они вновь нырнули в стену.

Светлана Васильевна и лешие продолжали накалять воздух в подъезде взаимными угрозами. Пенсионерка вела в счёте, дедушки устали думать над ответами, путались и потихоньку забывали, зачем пожаловали. Когда один из них наконец предложил мирно разойтись, она была готова праздновать победу, но как назло из квартиры донеслись крики внучки:

– Бабуль, а котик-то, похоже, с концами пропал. Его нигде нет!

Тяжкая тишина нависла над противниками, старики-предприниматели тревожно зашевелили носами. Бороды встали торчком, а в глазах блеснули слёзы.

– Минуточку, – сказала Светлана Васильевна и строго добавила: – Никуда не расходитесь, я не закончила.

Дверь закрылась, а из соседней квартиры, в угаре химических запахов, вышли маляры.

– Что за город?! – взвыли измученные хозяева Лысого леса.

– Масква-мана, – угодливо подсказали узбекские работнички и под сдвоенное пение «Учкудук, три колодца-а!» поспешили вниз по лестнице.

– А… а давайте сбежим, – рискнул предложить младший леший, который первым разболтался перед бабушкой, – пока она там ходит, а? Потравимся ещё – вишь, вонь-то какая…

– Даже кот и тот сбежал, – добавил второй, который пытался угрожать хозяйке.

– Деньгу потеряем, зато сами целее будем! – одобрил третий, и все трое дунули вон из подъезда так, словно растворились в воздухе, будто их и вовсе не было. Единственной уликой, доказывающей визит лешаков, был маленький гриб-сморчок, завалившийся под ступеньку…

А в гостиной в это время шёл натуральнейший допрос с пристрастием! Маленький мальчик, не хуже пионеров-героев, гордо стоял перед нависшей над ним стокилограммовой угрозой. Конечно же бабуля ни на миг не поверила словам внука о том, что её кот сейчас доедает «Дружбу» у Иннокентия Ивановича и там ему гораздо безопасней, чем тут.

– Егор, опять начинается, да? Не морочь мне голову, пожалуйста! Бабушку люди ждут. Между прочим, нарушители, о которых надо доложить куда следует. Где ты его спрятал?

– Ну честное же слово! Мы с Гаврюшей прошли сквозь стену к Иннокентию Ивановичу и спрятали Маркса в коробке, а сверху краску поставили. Лешие уйдут, и мы его сразу вернём!

– Егор, я в последний раз спрашиваю…

– Успокойся, бабуленька, тебе нельзя волноваться!

– Верни кота-а, и я успокоюсь!!!

В Глаше, которой свезло быть свидетелем всего, что здесь творилось, боролось два желания: вызвать ноль три сразу для всех или снова уехать к подруге. Она погладила мать своей матери по плечу и ласково предложила:

– Бабуль, а хочешь декоративного кролика? У Светкиного парня аллергия на шерсть, срочно нужно пристроить ушастика.