Петрухин резко развернулся и быстрым шагом двинул в сторону Невского проспекта. Оставляя приятеля один на один с его нравственными терзаниями. Однако, пройдя каких-то метров двадцать, Дмитрий на ходу вытащил мобилу и вызвал номер Голубкова.

Продолжающий отбывать номер в «Храме искусств» Брюнет далеко не сразу, но отозвался:

— Алё! Борисыч, ты? Что стряслось?

— Витя, ты географически сейчас где?.. Охренеть! И как долго ты там еще пробудешь?.. Да нет, просто назрела потреба побазарить… А это удобно? Супруга не загрызет?.. Ну смотри, только на меня потом не сваливай. Тогда через полчаса встречаемся в лобби-баре в «Европейской». Договорились. Конец связи!..

* * *

«…Лёнчик начал психовать. — размышлял/прикидывал Петрухин, потягивая виски в ожидании Брюнета. — Отчасти я его понимаю. Расклад-то ведь какой получается? А такой, что мы практически вышли на исполнителей. Может статься, конечно, что тверские жители Петров и Мирошников, билеты которым на вечер „черного вторника“ заказывала Татьяна, не при делах, но это маловероятно. Девять из десяти, что именно эти двое орудовали на Казанской. И что звонок в приемную “Манхэттен-Плюс” был докладом Митрохе или Бодуле о проделанной работе. Судя по всему — Митрофанову, так как именно он вскоре дал указание секретарше приобрести на вечер два билета до Твери. Гастролеры сделали свое дело — гастролеры могут укатить… И вот теперь мы на них вышли. Кстати, снова сделали это очень элегантно, аналитически. Мы вышли на них, и Лёня вдруг принялся психовать. Следак-интеллигентишко, мля!..

Я вот, например, мужик простой, без всяких морально-этических прибамбасов. Я — мент. Притом что и мне сия ситуевина тоже не шибко нравится. Потому как сейчас требуется что? Сейчас надо оперативно ехать в Тверь и брать эту сладкую парочку: здрасте, господа киллеры-шмиллеры, пожалуйте в Питер. Вас ждет там масса интересных встреч.

И вот отсюда и начинаются проблемы. Не в том смысле, что повязать этих орлов большая проблема. Хотя и она имеется, но дело все-таки не в ней. А впрочем… впрочем, и в ней тоже. После того как мы лоханулись при задержании Саши Трубникова, Лёнька сильно переживал. Он вида-то не показывал, но я ж не дурак. Мы с ним после той истории поехали ко мне и напились как последние сволочи. Я видел, с каким остервенением Лёня пил. Он ведь вообще-то этого дела не любитель, но тогда оторвался на всю катушку… Потом вышла маразматическая совершенно история с чиновниками из Минспорта. Она вполне могла бы стать почти анекдотом, да только в сухом остатке завершилась двумя трупами. Какой уж, к черту, анекдот? Лёнька-то в истории со Шмаковым вообще был ни при чем — это я все затеял. А переживал гражданин Купцов. Мы потом, когда схлынули эмоции, обстоятельно потолковали и сошлись на том, что самодеятельностью надо бы поменьше злоупотреблять. Расследование — это расследование, это, как говорится, наше. Но вот дальнейшие шаги — задержания, „аресты“ — стоит все-таки оставить государству. Или, по крайней мере, подходить к этому делу взвешенно. И вот теперь мы снова встали перед этой проблемой.

В принципе, конечно, можно выложить перед новыми боссами „Феникса“ отчет о проделанной работе с обоснованием выводов и фамилиями тверских ребятишек в последнем абзаце. Но им-то нужен заказчик! Им позарез нужен заказчик. С железными доказательствами. Они ведь и без нас догадываются, что к убийству Людоеда приложил руку господин Митрофанов. Ну и что? А ничего. Пока не будет показаний Петрова или Мирошникова, что на убой их подряжал Митроха, не будет и разговора. Значит, нужно ехать в Тверь… А Лёнчик некстати начал психовать. Вон как на улице на меня вызверился…»

Петрухин заказал себе еще соточку, закурил очередную («это ж какую сегодня по счету?») сигарету и продолжил размышлять о предстоящей командировке в Тверь. Вернее, о том, что делать с Купцовым? Потому как с таким настроением, как у напарника, лучше и вовсе не ездить…

Дмитрий думал-думал и к запоздалому появлению в лобби-баре Брюнета таки придумал:

«Может, Лёнька мне потом за это выпишет по полной схеме, — подвел он итоговую мозговую черту. — А может, наоборот, спасибо скажет. Но в любом случае, это — реальный выход…»

— Вить! Ради бога, извини, что помешал насладиться прекрасным!

— Наоборот, тебе спасибо! — отмахнулся Голубков, присаживаясь напротив. — Большущее «данке шён», что вытащил меня из этой… богадельни.

— Неужто все так плохо? Не впечатлили? ЛебедЯ?

— Да кабы еще были лебедЯ, а то ведь — сплошной модерЬн. От слова «дерьмо». Правда, я даже не знаю, что было хужее: сам балет или приехавшая с Одессы женушкина тетушка-балетоманка. У-у… грымза старая!.. Хрен ей между… Ну давай, докладывай: что там у вас стряслось? Я так понял, халтурка людоедовская срывается?

— Типа того.

— Неужто следствие зашло в тупик? А как же мой авторитет?

— Со следствием как раз все пучком, — успокоил Дмитрий. — Равно как с твоим авторитетом. Здесь — не с большой, как сейчас принято писать у журналистов, а с маленькой буквы «а». Короче: менее чем за неделю мы практически вышли на исполнителей мокрухи, но тут неожиданно наш с тобой общий знакомый начал психовать.

— О как? С чего бы это?

Петрухин допил виски и заговорил с плохо скрываемой досадой:

— На самом деле там цена вопроса — руль с полтиной. Но, как выяснилось, не для Купцова. Которому, оказывается, мешает жить… совесть. Вот ведь хреновина какая. Представляешь?

— Немного представляю, — серьезно подтвердил Брюнет. — М-да… Вот вроде бы и совсем нематериальная штука совесть — ни увидеть, ни пощупать ее нельзя. А все-таки есть. И оказывается, жить мешает. Если, конечно, человек нормальный.

— А Купчина, к сожалению, нормальный. Здесь я с позиций общего дела сожалею, разумеется. Кстати, я собираюсь еще соточку махануть. Тебе заказать?

— Да я вроде как и сам пока еще платежеспособен, — типа оскорбился Виктор Альбертович, жестом подзывая барышню-подавальщицу. — Короче, я закажу, а ты пока давай излагай ситуацию: кто, чего, когда, как и на кой?..

* * *

В общей сложности Петрухин и Голубков просидели в баре около часа.

— О’кей, — кивнул Брюнет, после того как Дмитрий озвучил свой с колес придуманный план «нейтрализации совестливого Купцова». — Сделаю, коли так надо. Тем более что я кое-что слышал за этого Бодулю — дрянь человек, хрен ему между… Но вообще, Дмитрий Борисыч, если честно, не нравится мне, в какие игры вы нынче играете.

— Вот ты, Витя, чудак-человек! Думаешь, мне они, что ли, нравятся? — абсолютно искренне ответил на это Петрухин.

Санкт-Петербург, 23 августа, вт.

Петрухин прикатил в офис «Магистрали» лишь в начале шестого вечера. Прикатил голодный, усталый, потративший уйму времени и нервов на подготовку экспедиционной вылазки в Тверь.

Старт они с Зеленковым назначили на 23:00, с таким расчетом, чтобы прибыть на место с утреца. Ехать в конечном итоге решили на «фердинанде» решальщиков — тачка, конечно, не самая быстроходная, но зато в ее грузовом отсеке могли свободно разместиться двое завербованных Котькой бойцов из службы безопасности «Феникса». Да и для третьего человека оставалось вполне сносное койко-место. А все потому, что стараниями Купцова пресловутый «грузовой» давно был переоборудован в уютный салон с креслами, столиком, кондиционером, автономным отопителем и тонированными стеклами. Так что в случае необходимости в салоне «фердинанда» можно было с комфортом сидеть хоть сутки, хоть неделю. Хоть на рыбалку на нем, хоть в наружное наблюдение, хоть в командировку… в Тверь, за убийцей Людоеда…