Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего не делать, пока команды не поступит, – ответил оперативник. – Если бы я знал, что делать, давно бы сказал. Меня тоже не во все детали посвящают, но там наверху, – он закатил глаза, – делают все, чтобы устранить проблему. Поговаривают даже, что до всевышнего дошло, а это уже не шутки. Церкви не закрывайте, пускай народ молится, так быстрее сюда все силы не только правительство пустит, но и сановники.
– Страшные вы люди, – покачал головой мэр.
– Кто это «мы»? – усмехнулся майор.
– ФСБ-шники, кто же еще.
– Мы не люди, Валентин Сявович, мы волки.
Они распрощались. Майор поехал дальше – наставлять следующего голову, а Валентин Сявович закрыл свой кабинет и поехал домой. Из окна служебной «Тойоты» он с грустью наблюдал, как стекают по стеклу мутные коричневые капли.
– Валентин Сявович, – тихо подал голос водитель Артем. – У меня сын в больнице… Точнее на очереди. Понос у него, рвота… Я боюсь, что пока мы ждем, может быть поздно. Он не ест ничего, температурит. Вы могли бы…
– Конечно, Артем, – устало проговорил мэр, похлопав водителя по плечу. – Сейчас позвоню начальнику департамента здравоохранения.
Начальник департамента здравоохранения не брал трубку. Тогда Валентин Сявович позвонил своему заму и наказал разыскать его. Зам перезвонил через двадцать минут и сказал, что начальник департамента здравоохранения застрелился у себя в кабинете. Нужно было ждать понедельника, чтобы решить вопрос с кадрами, но мэр не сдавался и позвонил напрямую главврачу. Главврач отказал. Сразу. Сказал, что в таком аврале не может ничем помочь. Больницу словно зомби атакуют со всех сторон. Кричащие мамаши, бухие рабочие с кровавым поносом, всякие родственники силовиков. Медперсонал сам на пятьдесят процентов вышел из строя. Работают сутками.
– Прости, Артем, – положив трубку, сказал Валентин Сявович. Они сидели в его машине у въезда во двор под звук барабанящих по крыше капель. – Впервые в жизни ничем не могу помочь. Во же блядство! Распиздяи! Пидарасы! Тьфу.
Он набрал номер на телефоне.
– Мила, а ну-ка, детей бери, и выползайте из дома. Чемодан на случай ЧП возьми и документы все. Все остальное оставь как есть. Нет, блять, сколько раз репетировали, Мила! Чемодан и документы, быстро!
– Мы куда-то едем? – обернувшись, спросил водитель.
– Мы едем в аэропорт, Артем.
СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ
– Меня выдали замуж, когда мне было шестнадцать, – робко подняв глаза, сказала Зуля.
– Подождите, как это? – недоуменно спросила Аня, насупив брови.
– Ну как, пришел Умар, поговорил с отцом, все обсудили…
– А тебя кто-то спрашивал вообще, хочешь ты за него или нет?
Зуля слегка улыбнулась, но на вопрос не ответила.
– Я знала, что рано замуж выйду, – ответила она. – Да и что спрашивать меня особенно никто не будет, тоже знала. К этому меня и мать, и отец готовили с малых лет. У нас вообще так принято, что замужество – это главная цель жизни, да и… – она призадумалась. – Да и смысл жизни тоже.
– Хорошо, – кивнула Аня. – В шестнадцать ты вышла замуж, дальше что было?
– Да ничего особенного, – пожала плечами Зуля. – Обычная жизнь, как у всех. Я бы так и жила дальше, если бы…
– Если бы он тебя не бил?
– Если бы он не сделал из меня инвалида, – поправила Зуля. – Бьют тоже многих, и к этому тоже надо быть готовой. Но вот когда появляется звериная жестокость… Когда после таких побоев ты еще несколько месяцев восстанавливаешься и начинаешь бояться шагов за дверью, потому что знаешь, что если он придет домой не в настроении, то несдобровать.
– Из-за чего он тебя бил?
– По любому поводу. Я должна быть покорной и молчаливой, тихой и послушной. По большому счету я такой и была, но Умар слишком импульсивный, а я… Со временем я просто начала иметь собственное мнение. Это, естественно, неприемлемо.
– Позволь, мне сформулировать какой-то вывод исходя из сказанного, – вставила Аня. – Девочку выдают замуж без ее согласия за первого встречного, которого она не знает. Они живут вместе, и девочка регулярно подвергается домашнему насилию, получая серьезные травмы. Все верно?
– Да.
– Что сказали твои родители, когда узнали о том, что он тебя избивает?
– Женщина всегда сама виновата в том, что ее бьют, – улыбнулась Зуля. – Такие порядки. С того момента, как ты переступаешь крыльцо родительского дома, ты принадлежишь мужу. И если уж он тебя бьет, значит ты сама это заслужила.
– Как была устроена ваша жизнь? – спросила Аня. – Опиши, чем ты занималась, что делала.
– Я была домохозяйкой, работала по дому, готовила, убирала. Умар все время был на работе либо с друзьями. Он не трогал меня примерно полгода, мне даже казалось, что я люблю его и могу быть с ним счастливой. Потом его что-то взбесило, и он ударил меня. Один раз, но сильно – так что я упала и на какое-то время потеряла сознание. А после этого он избивал и насиловал меня регулярно.
– Ты не могла собрать вещи и уйти от него?
– Могла, – кивнула Зуля. – Но я боялась. Порицания, упреков, неизвестности. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы ушла после первого его удара. Раз и навсегда. Но тогда я была ничего не знающей девочкой. У меня не было денег, чтобы жить дальше, а жить нужно было с позором, и я не понимала, как можно это пережить. Я сотню раз думала о том, чтобы закончить свою жизнь, но когда в мою голову впервые пришла эта мысль, я уже была беременна. А после рождения дочки я не могла больше себе позволить об этом думать.
– Хорошо, – пометила что-то у себя в записях Аня. – Что стало отправной точкой в твоем решении все изменить?
– Я начала просвещаться, – сказала Зуля. – Читать все подряд, изучать…
– Что именно?
– Все, – пожала плечами она. – Я решила, что хочу знать этот мир, потому что в один прекрасный момент я поняла, что живу в каких-то рамках. Как будто я смотрела на этот мир через узкую дверную щель. У меня нет образования, я ничего на этом свете не видела, но почему-то у меня появилась потребность в расширении кругозора. Я как сумасшедшая принялась проглатывать одну книгу за другой – философия, история, психология, художественная литература, познавательные передачи, научные фильмы, подкасты… Все началось с известной книги «Усталость». Наверное, ее и можно назвать отправной точкой. Днем и ночью я совершенствовала свой мозг как одержимая. И
