– Будут у меня, – удаляй, – ответил Артем. – А мне так… Хорошие фотки.

Элиза прекрасно знала, зачем ему ее фотографии, она не сомневалась в том, что ее фото нужны всем мужчинам на свете, и она никогда не кокетничала, не заставляла себя упрашивать в тех случаях, когда ей ничего не стоило выполнить просьбу. Вот и стал Артем обладателем богатого альбома, в котором было несколько семейных фото, пара школьных, немного студенческих и больше всего Элизы.

Он, как всегда, в первую очередь открыл ее большой портрет в рост. Летний сарафан, загорелые руки и ноги. Лицо она подняла к солнцу. Не улыбалась, не позировала, просто дарила себя солнечным лучам. Артем смотрел жадно и с тоской. Подумал вдруг: он хотел бы, чтобы в его жизни не было этого неразделенного чувства? Он хотел бы, чтобы Элиза была ему совершенно безразлична? Должен хотеть, потому что именно эта страсть затащила его в беду, в которой он сам ничего не понимает, кроме того, что у этой беды есть причина. Но он не отрывал от нее глаз и точно знал, что ни в какой ситуации не захотел бы изменить то ли подарок, то ли несчастье своей судьбы – лишиться любви к Элизе. Вся прошедшая жизнь без этого была бы блеклой и пустой. Так ему казалось. Ему, который вдруг оказался изгоем и, вероятнее всего, убийцей. Так бывает, чтобы убийца не помнил, как убивал? Откуда он может это знать? Он не тяжелый наркоман, но он был в ту ночь не совсем адекватным. Или совсем неадекватным. И у него в любом состоянии есть навязчивые идеи: то упасть к ее ногам, умоляя о какой-то милости, то отомстить. Да, убить. Он уверен, что так многие спасаются от слишком сильного чувства: в мыслях умоляют, в мыслях убивают… Но если он совершил преступление не в мыслях, значит, в нем все сломалось. Если бы у него была возможность спросить у настоящих убийц, бывает ли такое, как с ним… Да, у него, кажется, будет такая возможность. Тогда, когда изменить уже ничего невозможно. А пока у него есть время в чем-то разобраться. Попробовать. Но ведь тут что-то точно не то! Почему именно тогда, когда он шел домой (а шел он долго), на его пути оказалась эта сестра Элизы, одетая в ее вещи? Где он взял эту палку? Почему в нем возникла такая злость, если она шла одна?!! С ним случались приступы ревности постоянно, но только после того, как он видел ее с другим мужчиной. И не просто с мужчиной, а если они целовались, обнимались. Но с этой девушкой не было мужчины, следователи нашли его по отпечаткам ботинок сразу. Хотя речь о том, что были и другие следы, шла. А почему они больше никого не нашли? Да потому, что нашли его, для них этого вполне достаточно.

Артем вышел на кухню, попил холодной воды, вернулся к компьютеру. В нем, кажется, появилась наконец решимость. Он не хочет играть втемную. Он согласится с ясной картиной, полным доказательством, но этого нет! Это не разговор: «со всеми случается передоз», как сказал ему следователь Вася. Может, и случается, но именно он в таком случае обычно спит, если больше, чем нужно, выпьет или нанюхается. Он учился в школе, заканчивает институт, а серьезно, пожалуй, и не дрался. Так, очень редко, просто дать сдачи. Удар у него хороший. Задиры сразу успокаивались. Если родители найдут ему адвоката, пусть он потребует, чтобы его проверили. Чтобы накачали чем угодно, попробовали довести до такого безумия, как реальное убийство. У них же для психиатрических экспертиз, наверное, есть защищенные фигуранты. Или какие-то муляжи.

Артему показалось, что Элиза на солнечном фото как будто вытащила его из провала отчаяния. Он поборется. Он открыл следующий снимок. Это Элиза с Игорем, своим последним бойфрендом. Хотя он, вероятно, предпоследний, раз ее у него нет. Она действительно именно так бросала мужчин. Уезжала с кем-то другим. Корабли сжигала. А вот она в компании, в длинном платье с большим декольте. Они в какой-то странной, большой квартире. Везде на стенах огромные фотографии. Может, это студия. Есть и другие женщины. Одна, на фото она на самом краю, наполовину не в кадре, тоже в длинном платье… Она похожа на Элизу.

Дверь его комнаты открылась, вошла Ирина, приблизилась к его столу.

– Я тебе не помешала? Доброе утро, сынок.

– Доброе. Нет, я просто смотрю.

– Как хорошо здесь получилась Элиза!

– Мама, я хочу что-то понять…

– А я потому и пришла к тебе так рано. Я всю ночь думала о том, что у тебя никогда не было детских истерик, знаешь, как бывает, когда ребенок бросается на родителей или на пол, стучит ногами, кричит. Мы – не самые хорошие родители, конечно, мы мало уделяли тебе времени. Но никогда никому из нас не хотелось на тебя закричать или поднять руку. Мы с папой всегда были в этом согласны. Мы оба считаем, что это преступление – ударить ребенка.

– Мам, ты о чем вообще? Тебе не показалось, что мне так память отшибло, что я думаю, будто вы меня колотили почем зря?

– Нет, мне так не показалось. То, что сейчас произошло с твоей памятью, может быть психологическим уходом от чего-то страшного. Того, что ты увидел. Я говорю совсем о другом. О том, что человек, не знавший с детства насилия, унижения, не может в один день или ночь стать убийцей. Я говорю это не как мать, а как ученый.

У Артема на мгновение спазм перехватил горло. Он справился и постарался спокойно сказать:

– Мама, ты прямо экстрасенс какой-то. Я сейчас думал как раз об этом. Я умею как следует вмазать, парню, конечно, но я всегда знал, как ничего не повредить. Просто вернуть в разум. И не напиваюсь я, как свинья, и не нанюхиваюсь до маразма. Просто страшно спать хотел тогда под утро. Как лунатик, шел. Может, вообще тухлятиной какой-то отравился у этого Сеньки. У него всегда какая-то дрянь.

– Ты часто это делаешь? Я имею в виду кокаин.

– Нет. Когда депресняк… Толку нет в этой мути, но… В общем, не беспокойся, можно сказать, – вылечился, – сказал он с горьким сарказмом. – Понял, что самое страшное – тупая голова, которая не в курсе, чем занимается ее владелец.

– Ничего. Мы будем разбираться вместе. Мы просто так не сдадимся. Все можно восстановить. Главное, чтобы было желание. Ты действительно все-таки захотел во всем разобраться?

– Да. Это точно. Только бы…

– Только бы Элиза нашлась, да.

– Живой…

– Боже, не говори так! Не притягивай ничего. Достаточно бед.

Виталий Никитин стоял у окна маленького предбанничка этого жуткого места, где трупы лежат, как в ячейках банка, и скрывают свои тайны. Не думал он, что придется сюда вернуться. Масленников вошел с Лидой Сикорской, взял ее шубку и сказал, чтобы она пришла к нему в кабинет за халатом и маской. Он их оставил, понимая, что Виталий приехал сюда не любопытства ради. Пусть пообщаются. У них должны быть вопросы друг к другу. По крайней мере, у него – точно. Следствию сейчас так нужны знаменитые «ниточки» Сергея Кольцова. Александр Васильевич неплотно прикрыл дверь своего кабинета. Должен кто-то помогать Сереже ловить эти ниточки.

Виталий и Лида смотрели друг на друга молча, внешне – без эмоций и даже выражений. Чужие люди, которые не виделись более двадцати лет и которых ничего не связывает… Кроме дочери, которая родилась вопреки его желанию, была им забыта, а теперь, возможно, мертва.