– Потому что ловит и поедает насекомых, – торжественно сказал дядя Петя.

– Да?.. недоверчиво уточнил Славик. – Не может быть…

Он знал, что существуют такие растения, но был уверен – живут они только в тропиках, а если и в умеренных широтах, то не иначе как за тридевять земель. Он никак не мог представить, что такая необычная страшная травка живет у них под боком.

Славик коленками уперся в мягкую кочку. Рядом с корявым сосновым стволом тянулся вверх маленький стебелек с невзрачным колоском. Рос он из центра многолучевой звезды, у которой каждый лучик заканчивался круглым листком. Ни дать ни взять растение протянуло в разные стороны маленькие ложечки – просит пищи.

– Смотри, – почему-то полушепотом заговорил дядя Петя, – вон листочек загнул края к центру. Это он комарика укрыл, соки высасывает… А вон, смотри, лист почти развернулся. Готова мошка, осталась одна шкурка.

– Какие у нее соки, – возмутился Славик, – еле глазом различима.

– Так и растеньице маленькое, – заступился за росянку дядя Петя. – Не хватает ему питательных веществ, вот оно и приспособилось в воздухе ловить.

– Всем хватает, ему мало.

– Да на болоте всем мало. Сосенке этой, наверное, сто лет, а смотри какая она, И березка. Одна клюква умудряется расти да еще ягоды давать.

– А почему на болоте мало веществ? – не отставал Славик.

– Ну… – похоже, дядя Петя уже не рад был затеянному разговору, – надо полагать, потому что застой здесь. Все время мокро, вода стоит. На сухом месте, то дождь землю мочит, то солнце сушит – вода сначала впитывается, потом из глубины соли тянет. А здесь, что дождь, что зной – разницы нет, мокро, тихо. И вода никогда не бежит, как на приречном лугу, не приносит ничего.

– Раз застой – перестройка нужна, – глубокомысленно изрек Славик.

Дядя Петя так и фыркнул.

– Это что ж, осушать его предлагаешь? – сквозь смех спросил он.

– Да нет… – Славик представил на месте разноцветного кочковатого болота черное вспаханное поле, по которому скучно идти. Нет, он не хотел осушать болото.

Он вспомнил, что у него в кармане увеличительное стекло. Через него стал рассматривать листок росянки. Он был весь утыкан тонкими ворсинками с миниатюрной блестящей капелькой на конце. Лист с такими антеннами напоминал шлем инопланетного чудовища. Так и чувствовалось, антенны-щупальцы готовы медленно, но верно присосаться к козявке, затянуть в центр листа, завернуть и задушить, как незадолго до того сделали с мельчайшей мошкой, на высохшем трупике которой даже через лупу с трудом различаются ножки.

Славик хлопнул себе по шее, убил здоровенного комара.

– О, этого кровопийцу отдам на съедение, – сообщил он дяде Пете.

Осторожно положил длинноногого рыжеватого комара на листок росянки. Комар свалился на крошечный листик, как корова на лист лопуха. Листик никак не среагировал на щедрый дар небес. Возможно, он не способен был почувствовать такую гигантскую добычу или не смог слишком быстро «заглотить» дополнительную пищу.

Славик вообразил на миг себя, попавшего на липкие огромные штыри, которые начинают неотвратимо надвигаться со всех сторон, присасываться, заворачивать в огромное полотнище и сжимать… Не хотел бы он оказаться на месте несчастного насекомого.

Дядя Петя ушел на стоянку. Славик решил подождать. Росянка так и не попыталась съесть мертвого комара. Даже не в силах была удержать его. Скоро незаметное движение воздуха скинуло комара с жутковатого места. Славик попробовал поискать какую-нибудь мошку подходящего размера, но как на зло ни одна из них нигде не щекотала кожу. Когда не надо, они липнут, а теперь будто вымерли.

Присмотревшись, Славик обнаружил еще одну росянку рядом и несколько на соседней кочке. Он уселся прямо на них, хотя немного и страшился змей, которые наверняка любят такие безмолвные болота.

Хорошо было сидеть на мягком мху в тишине и покое, словно в глухой тайге, где на тысячи километров нет людей.

Появилось солнце, которое с утра исчезло на весь день. Перед закатом выползло из-под ровного края плотного облачного покрывала и засветило весело утомленными к вечеру золотыми лучами. Зарумянились болотные сосенки и стена больших деревьев на берегу озера.

Славик замер. Не слышно было ни звука. Лень было повернуть голову, перевести взгляд…

Зашевелился он, когда пискнула синица, за ней другая. Синичья семейка пролетела со множеством посадок через болото. Желтогрудые белощекие птички елочными игрушками зависали недолго на сосенках, на багульнике, перепархивали дальше, мелодичным посвистом подавая сигналы друг другу.

Славик сидел бы и дальше, да почувствовал, что мягкая кочка все-таки не совсем сухая. Стало тянуть от нее холодком болотной влаги.

Дядя Петя сидел на пне и чистил удилище. Он где-то разыскал очень тонкие и длинные ореховые хлысты. Все равно ни одна не понравилась Славику. Каждая была хоть с небольшой кривизной. Возьмешь – выворачивается из рук.

– Выбери себе лучшее и снимай кору на свой вкус, – сказал дядя Петя. – Вершину все-таки оставь неокоренной, конечно, если это не оскорбляет твои эстетические чувства. – Дядя Петя любил иногда загнуть что-нибудь заумное или торжественное.

Вскоре они вместе наскоблили гору мягких стружек. Отец сгреб их и положил сушиться на поленницу.

– Постель подновим, когда подсохнут. Нечего разбрасывать полезным материалом, не в лесу.

– А где мы? – изумился Славик.

– Дома! – назидательно сказал отец. – Мы привыкли: приедем в лес – и давай ломать, разбрасывать, жечь. Не соображаем, что через неделю приедем сюда снова, что живем не только в квартире, где пылинки сдуваем с мебели. Так что чувствуй себя в лесу как дома.

– Я всегда себя так чувствую, – слегка прихвастнул Славик.

– Хорошо, если бы все так чувствовали, – заметил дядя Петя. – Здесь возле озера еще хорошо, порядок, как в церкви.

Дядя Петя принес не только удилища. Здесь же лежали длинные и очень гибкие то ли стебли, то ли ветки.

– Это корни сосны, – объяснил он. – На откосе обнажились. Чем не веревки…

Славик приспособил самый длинный для бича, взмахнул лихо и тут же запрыгал с перекошенным лицом. Из-за того, что «бич» был без рукоятки и одинаковой толщины по длине, ему не удалось правильно направить гибкий корень при взмахе, и тонкий кончик крепко стеганул по мочке уха. Болело в самом неудобном месте – не подуешь.

Дядя Петя сдержанно улыбался.

– Ничего, пройдет.

Отец пробасил недовольным голосом:

– Умные учатся на чужих ошибках, глупые – на своих.

– Бери, Слава, удилища, пойдем к большой ели, – сказал дядя Петя. Сам он взял пучок корней и несколько суковатых палок.

Хотя корни были очень гибкие, да еще дядя Петя расщепил их вдоль, все равно привязать ими палку к тонкой вершине удилища оказалось непросто. Дядя Петя долго колдовал над узлами, пока не прикрутил к каждому удилищу с двух сторон по крюку.