– Арончик, – прошептала Фанечка, – Арончик, маму арестовали.

– Этого не может быть! Это какая-то дикая нелепая ошибка! – мамин голос дрожит от слез. – Он три месяца назад был здесь! Совершенно здоровый, веселый. Вы еще напились как зюзи! А Майя сказала, что он знал. Что уже летом нашли метастазы.

– Значит, он знал, – говорит папа, – и специально приехал попрощаться. Вполне в его духе.

Умер дядя Слава.

Накануне Янис звонил целый вечер. Но никто не отвечал. Это я виновата. Мама с папой как всегда на работе, а я отключила телефон, чтобы не мешал заниматься. Первый международный конкурс в моей жизни.

Мы выезжаем в Вильнюс вдвоем с папой. Мама уже не успевает отменить операцию.

Все тот же поезд, то же небо на фоне красных черепичных крыш, тот же Янис встречает нас на перроне. Сказочный принц с грустными потемневшими глазами. Он совершенно не изменился, такой же невозможно красивый и прекрасный, только стал немного меньше ростом. При виде меня Янис вдруг охает и становится ужасно похож на дядю Славика. Еще мгновение, и он прикроет рукой глаза, чтобы не ослепнуть от моей неземной красоты.

Мы идем к автобусу по скользкой, покрытой мокрым снегом улице.

– Отец ужасно страдал, – говорит Янис, – задыхался, не мог ни есть, ни лежать, мы с мамой только молились, чтобы это скорее закончилось. Я хотел раньше написать или позвонить, но он категорически запретил вам сообщать. И с работы никого не впускал. Только повторял: «Пусть запомнят меня человеком!»

Огромный стол заставлен тарелками с жареным мясом, колбасами, салатами, бутылками вина и водки.

– Пусть будет все, как он любил, – говорит тетя Майя.

Она опять стала похожа на Снежную королеву. Старую усталую Снежную королеву с ледяным лицом и потухшими глазами.

Рядом с тетей Майей за столом сидит Линда. Высокая спокойная женщина с белыми волосами, очень похожая на жен тети-Майиных братьев. Может быть, такими принцессы становятся, когда выходят замуж? На руках Линда держит пухлого белокурого мальчика с серыми глазками.

– Даже хорошо, что у Яниса и всей его семьи литовская фамилия, – шепчет мне папа. – Представляешь, этого ребенка звали бы Шнеерзоном!

Поздно вечером гости расходятся. Мясо съедено и выпито такое количество водки, что, несомненно, дядя Славик остался бы доволен.

Папа с тетей Майей сидят на кухне, а я тихо брожу по дому, трогаю старое кресло в углу, полотенце, книжку…

Любви моей ты боялся зря…

Не хочется думать ни о чем, только плакать, и плакать, и плакать. Вот еще глупости, совсем распустилась, тете Майе без меня хватает огорчений! Нужно поскорее лечь спать, уткнуться носом в подушку, никто и не заметит. Я старательно чищу зубы, смываю сопли и слезы с покрасневшей физиономии, расплетаю косу. Самое ненавистное занятие – расчесывать на ночь волосы, но иначе утром придется выдирать целыми прядями. Волосы рассыпаются по плечам и спине, вредные колечки путаются и цепляются…

Почему человек чувствует, когда на него смотрят?

– Соня, – голос у Яниса странно тихий и звенящий одновременно, словно кто-то случайно коснулся струны. – Сонечка, боже мой, какая ты прелесть! Просто принцесса из сказки. Настоящая маленькая принцесса-златовласка, я как раз недавно читал малышу. И папа всегда твердил, что ты красавица, почему я раньше не замечал, болван? Слушай, только не удивляйся, давай выйдем, погуляем немного, а? Попробуем уйти из этого тяжелого грустного дня.

Мы идем по замерзшему ночному Вильнюсу. Какое счастье, что так сыро и скользко, что пронизывающий ледяной ветер завывает и сбивает с ног, и Янису ничего не остается, как крепко держать меня за руку. Пусть, пусть, молю я тихо, пусть будет ураган и дождь, пусть ледяные осколки бьют по лицу, только бы не кончалась эта безумная, немыслимая прогулка! И дождь откликается! Он врывается откуда-то сбоку из-за угла, он пытается разорвать наши руки, но не тут-то было! Янис почти бегом тащит меня к огромному старинному дому. Нет, это не дом, а настоящий красивый собор с крестиком на макушке. Опять собор, подумать только, опять собор, как тогда в окне поезда! Может быть, это счастливый знак самого Господа?

О, мой Бог…

Мы стоим вдвоем, одни во всем мире, под тяжелым каменным козырьком собора, и Янис обнимает меня, закрывает от ветра, дышит на мои ледяные руки, прижимает их к своим щекам. Неужели?! Неужели мы встретились наконец?! Янис, мой невозможный, недоступный принц, неужели ты на самом деле обнимаешь меня? И старый собор как верный свидетель звонит нам во все колокола? Вот ты прижимаешь губы к моему замерзшему уху, твое дыхание обжигает мое лицо…

– Сонечка, родная, – шепчет Янис, – отец тебя очень любил. И я тоже. Я тоже очень тебя люблю. Ты как будто моя сестра. Чудесная маленькая сестра с золотыми волосами! Слушай, я хочу тебе что-то рассказать! Линда ждет второго ребенка. Это будет девочка, я уверен! Хочешь, я назову ее в твою честь?

Сказка разбивается с тихим звоном, как и положено, когда принц уходит навсегда.

– Нет, – весело говорю я, – не стоит. Не уверена, что Линде понравится такое глупое имя. И вообще, я думаю, у вас родится еще один мальчик.

Однажды серым осенним вечером, когда папа в очередной раз дежурил, а мы с мамой сидели и смотрели в окно, как разрастается никогда не просыхающая лужа у нашего подъезда, мама рассказала мне обо всем.

Главное, папа совсем не растерялся. Он вел себя как настоящий мужчина, он уверенно принял на свои плечи всех женщин и детей, хотя самому едва исполнилось двадцать два года. И только один раз заплакал, в ту ночь, когда приехала Фанечка.

С женой Миши оказалось проще всего. Это была очень мужественная и веселая женщина. Она сразу решила уволиться из школы, забрать обоих детей и уехать к Рахели в деревню, папа только помог им списаться. Кажется, он послал ей денег на дорогу, впрочем, какое это имеет значение.

Гораздо больше папа волновался за Алину, жену Давида. Милая красавица, избалованная жена главного инженера. Вдруг она не справится с вещами и билетами или испугается дальней поездки в Белоруссию? Он решил сам поехать за Алиной в районный город, где еще недавно все любили и уважали Давида, и даже заранее послал телеграмму с датой своего приезда из Ленинграда. Но Алина ничего не испугалась. Ничего.

Удивительно, как четко и продуманно она все организовала, до мелочей продуманно, никто не ожидал от такой беззащитной слабой женщины! С самого утра Алина отвезла сына к надежным знакомым, положив ему в карман конверт с папиной телеграммой. Потом она убрала квартиру, выключила свет и плотно закрыла все окна и двери, чтобы газ не выветрился раньше времени. Она даже заранее завесила зеркала, чтобы папе не пришлось заниматься таким грустным делом. Жен парторга и директора их завода к тому времени уже арестовали, и уже стало известно, что детей любого возраста тоже забирают и отправляют в какой-то специальный интернат для врагов народа.