Цыганка рассмеялась.

– Так мало? За такую посуду? – Она замотала головой. – Нет. – Отказавшись, она назвала свою цену, от которой Бет побледнела, быстро прикинув стоимость всего заказа.

– Для меня это слишком, – призналась девушка. – Может, мне самой съездить на фабрику и лично поговорить с менеджером?

Женщина прищурилась. Бет показалось, что она ляпнула что-то не то.

– Фабрика... она очень далеко, день езды отсюда.

– Целый день? – растерянно повторила девушка.

– Ты можешь сказать все мне, а я передам твою просьбу кому нужно, – заверила цыганка. Но Бет отказалась.

Она подозревала, что торговка, называя свою цену, рассчитывала на приличную долю от сделки. Здравый смысл подсказывал, что, если бы стоимость посуды была именно такой, ее бы продавали по всем правилам в дорогих магазинах в центре города. Будто прочитав мысли Бет, цыганка вдруг потянула девушку за рукав.

– Завод не чешский, – загадочно прошептала она, – он принадлежит... другим. Если очень хочешь, мы съездим туда, но... – Она пожала плечами.

– Очень хочу! – воскликнула Бет.

– Хорошо, я все организую, но сначала ты должна проявить жест доброй воли.

Жест доброй воли? Бет на секунду растерялась, но тут же поняла, что речь идет о деньгах. С собой у нее была совсем небольшая сумма, и отдавать ее вот так запросто было не в правилах Бет, но выбирать не приходилось.

Еще раз посмотрев на посуду, она договорилась о следующей встрече.

– Почему не завтра? – недовольно спросила Бет. Ведь из-за условий цыганки ей придется оставаться в Праге намного дольше, чем она запланировала.

– Нет, нет! По-другому невозможно. Надо обо всем договориться, – сказала женщина.

– Ну ладно. – Бет не знала, надо ли предлагать машину для поездки, и, подумав, не стала этого делать: еще не хватает вовлекать в свои дела Алекса. Уж он точно не обрадуется, узнав, что она договорилась обо всем с цыганкой, а не с его кузиной.

– Я буду ждать тебя здесь через неделю, – предвосхитив вопрос, сказала цыганка. – Будем ехать весь день. Посмотришь фабрику, поедем обратно. Тебе придется взять еще денег...

Еще денег. Бет была встревожена. Она хотела бы заплатить через банк. Однако, не желая обсуждать это сейчас, решила для начала ознакомиться с работой предприятия. Тем более что не была на сто процентов уверена в искренности цыганки. Если бы не прекрасная посуда, которую та ей показала, Бет вряд ли стала бы договариваться с ней о сделке.

Вообще, думала она по дороге к отелю, Прага как-то странно влияет на нее. Причем не только на поведение, но и на самооценку. Жажда чего-то, страсть, желание – чувства, которые другие принимают с воодушевлением, – всегда казались девушке незнакомыми. Она считала, что ей никогда не хватит смелости и уверенности сказать, например: «Я хочу это». Но не прошло и недели ее пребывания в Праге, а Бет уже признавалась себе, что она не просто хотела, но страстно желала многого. Чувственность, охватившая ее и так непохожая на все, что девушка испытывала раньше, одновременно и пронизывала ее, и смущала.

Остановившись на мосту через Влтаву, Бет посмотрела на реку. В темной воде отражались лишь звезды. Становилось совсем темно. Вдоль набережной вспыхнули фонари. Пора возвращаться в отель.

Дежурный, когда она проходила мимо, попросил остановиться.

– Мистер Эндрюс спрашивал о вас, – сказал он. – Вам оставили записку.

Бет взяла конверт неохотно и не стала открывать его, пока не дошла до своего номера.

Я хотел пригласить тебя присоединиться ко мне и моей кузине за ужином, но, к сожалению, нигде не нашел. Завтра я буду в отеле к десяти – конечно, если ты не возражаешь. Понадобится – звони. Мой номер – на обороте записки.

Как ей хотелось позвонить ему, похвастаться, что она сама, без его помощи и советов, нашла хорошую посуду для своего магазина, но здравый смысл подсказывал, что это глупо. Тем более он, похоже, еще надеялся свозить ее на фабрику своей кузины.

Интересно, пригласил он на ужин кого-нибудь вместо Бет? Может, ту элегантную даму? Девушка постаралась выбросить из головы мысли о нем. Есть и другое, о чем можно подумать. Ведь она до сих пор была под впечатлением от великолепия хрусталя, предложенного цыганкой, до сих пор ее не покидал восторг от увиденного. Кому бы рассказать об этом? Звонить Келли – слишком поздно, но она обязательно сделает это завтра. Звонить в банк? Можно подождать. Сначала надо увидеть эту фабрику, убедиться в ее легальности. Бет не знала, хватит ли у нее терпения.

Зажмурившись, она пыталась представить плавные линии хрупких, изящных хрустальных бокалов. Но... перед глазами вставала только статная фигура Алекса, вспоминались его серые глаза, излучающие какое-то особое тепло, от которого сердце у Бет сладко билось в груди.

Спала Бет долго. Открыв глаза, по яркому солнечному свету в окне она поняла, что уже день, но вставать не хотелось. Торопиться сегодня некуда, на фабрику ехать не надо. Девушка сладко потянулась. Неудовольствие вызывала лишь мысль о сообщении, оставленном ею ночью на автоответчике Алекса, в котором она благодарила его за помощь, подчеркивала, что в услугах переводчика больше не нуждается, и просила прислать счет за работу.

Переборов себя, Бет все-таки выбралась из мягкой и теплой постели и, не одеваясь, прошла в ванную.

После тяжелого расставания с Джулианом Коксом, после всех этих переживаний Бет сильно похудела, но теперь с удовлетворением отметила, что пышность, придающая ее миниатюрной фигурке особую соблазнительность, снова вернулась. Волосы вновь обрели живой блеск, кожа, как и прежде, была мягка и упруга.

Приняв душ, девушка надела свежее белье, привела в порядок голову и взялась за макияж. Едва она успела подвести глаза и подкрасить губы, как в дверь постучал официант.

Быстро накинув халат, девушка пошла открывать дверь.

– Спасибо, я как раз... – успела сказать она, но вдруг увидела, что на пороге ее номера стоит вовсе не официант, а... сам Алекс Эндрюс. Бет еще больше удивилась, когда заметила, что именно он привез завтрак. Причем не на одного, а на двоих. – Что ты тут делаешь? – смутившись, спросила она, инстинктивно запахивая халат.

Не обращая никакого внимания на вопрос, Алекс закатил тележку с едой в номер, и Бет ничего не оставалось, как признаться себе в том, что она безумно рада видеть этого человека. Хорошо, что Апекс не пришел раньше, – она успела привести себя в порядок. Впрочем, почему столько волнений? В ее действиях нет ничего особенного, она повела бы себя так с любым, кто бы ни пришел.

Неужели?

Бет было стыдно вспоминать, как вчера она впустила в номер официанта, совершенно не думая о своих неуложенных волосах и бледном, заспанном лице.