— Забудьте об этом. И запомните навсегда, что чудес не бывает. Все, что ни совершается, делается в чьих-либо интересах. В данном случае — в моих сугубо личных интересах. Я уже приказал слугам и дворецкому вычеркнуть из памяти печальный вчерашний инцидент. Если они позволят хоть словом обмолвиться о том, что произошло вчера, то будут немедленно уволены из моего дома с самой отрицательной характеристикой.

Его голос был так суров в данный момент, что Юдела вздрогнула. Она поняла, что герцог может быть и добрым, но и безжалостным господином.

— Я должен сказать вам то, о чем размышлял достаточно долго, прежде чем встретиться с вами здесь поутру. Две-три очень важные детали мы с вами еще не успели обговорить.

Он прошел в глубь библиотеки и занял то же самое место на стуле напротив глубокого кресла, которое он занимал в начале их ночного разговора.

— Сидите, сидите, не вставайте, пожалуйста. Я хочу видеть ваше лицо. Так слушайте меня! Во-первых, я должен знать, как звали вашего батюшку, его полное имя, а также имена других членов вашей семьи.

— Моего отца звали Генри Лайонел Хейворт. Он родился в Нортамберленде, где проживала вся его семья. Отец его был известен местным жителям как Помещик Хейворт.

— Я так чувствую, что за этим прозвищем скрывается некоторое пренебрежение. У этого сквайра не очень хорошо шли дела?

— Как вы догадались, ваша светлость? Он действительно задолжал очень много, потому что земли его не были плодородны. Поэтому мой папа и два его брата ничего не получили в наследство.

— И вам нет смысла обращаться за помощью к родственникам после кончины вашего отца? — уточнил герцог.

— Вы очень проницательны, милорд. Мой папа был младшим из братьев, и ему совсем ничего не досталось из наследства. Я знаю, что братья его тоже скончались, и, так как мы жили в отдалении и не общались с ними долгие годы, я никогда не встречалась с их супругами и прочими родственниками.

На полированной дубовой поверхности письменного стола перед герцогом лежал лист чистой бумаги, на котором он смог начертать пока лишь только одно имя — недавно усопшего отца Юделы. По-видимому, у нее не оставалось больше никого из родных в этом холодном огромном мире. Но, может быть, оставалась еще надежда…

Герцог поинтересовался:

— А каково происхождение вашей покойной матери? Как ее звали в девичестве?

— Элизабет Массинджер. Ее отец — генерал-майор сэр Александр Массинджер.

Герцог старательно записал довольно сложную фамилию матери Юделы и ее дедушки, перечитал их, а потом поднял на нее взгляд в некотором удивлении.

— Если я не ошибся, вы упомянули имя генерала, который так прославился своими военными успехами в Индии?

— Да, это мой дедушка, — кивнула она. — Но я виделась с ним только однажды.

— Почему?

— Он очень рассердился, когда мама отказалась выйти замуж за человека, как он говорил, » из его полка «. Уде»— душки был намечен для нее жених, его фаворит, но она влюбилась в моего папу.

— К сожалению, ваш дедушка поступил не очень великодушно, — посочувствовал герцог.

— Да, наверное, вы правы. Но я не смею его осуждать, Он выделил маме ежегодное пособие, а когда мне исполнилось девять лет, он пригласил нас с мамой к себе, чтобы попрощаться перед отплытием в Индию.

Тут перед мысленным взором Юделы всплыли детские воспоминания Какими роскошными показались ей лондонский отель и апартаменты дедушки, где ее мама и она сама, еще маленькая девочка, провели не больше получаса.

Ей запомнилось то, что мама, к ее удивлению, не поцеловала внушительного генерал-майора, а только присела перед ним в реверансе. Но и он был весьма сдержан и сразу же произнес резко:

— Я послал за тобой, Элизабет, чтобы пригласить тебя в путешествие… Чтобы ты разделила мою судьбу, верного служителя Британской короны в далекой Индии. Король назначил меня губернатором Мадраса, и я нуждаюсь в гостеприимной хозяйке дома, чтобы устраивать приемы для живущих там англичан и местных раджей.

Юдела вспомнила, какая странная улыбка появилась вдруг на лице ее матери. В ней была грусть и в то же время непоколебимая гордость. Маленькой девочке вдруг показалось тогда, что ее не очень богатая мать, а она уже об этом догадывалась, стоит на ступеньку выше своего знатного родителя.

— Я, конечно, польщена и даже растрогана твоим предложением, папа. Но я не могу расстаться со своим супругом, а также с Юделой.

— Юделу — какое идиотское имя ты выбрала для своего ребенка — ты можешь забрать с собой.

— А мужа?

— Если ты думаешь, что я прощу тебе твою ошибку, то заблуждаешься. Он для меня был и навсегда останется совершенно чужим человеком.

Юделе пришло на память то напряженное молчание, которое воцарилось в роскошной комнате лондонского отеля после произнесенных ее матерью слов.

Седой старик в элегантной военной форме вдруг опустил голову, а мама, не дождавшись от него ответа, заговорила ласково, но твердо:

— Мне хотелось бы находиться с тобой рядом, папа, и разделять все трудности военной и правительственной службы. И как бы мне хотелось повидать Индию Поверь мне, что нет более заманчивого предложения для меня, чем то, которое ты мне сделал, но я вынуждена тебе отказать. Хочется верить, что ты меня поймешь А если нет — то бог тебе судья. Ты — человек долга, но я, твоя дочь, тоже несу свои обязанности, и не только по чувству долга, но и по любви.

— Ты будешь жить в такой роскоши, — прервал ее речь генерал-майор. — Мое будущее положение губернатора провинции сродни королевскому. Подумай, что ты теряешь, отказываясь ехать со мной.

Тогда, много лет назад, маленькая Юдела робко прижималась к матери и чувствовала, как часто бьется от волнения сердце молодой женщины.

— Все так замечательно, папа, — произнесла мать Юделы, не удержавшись от печального вздоха, — но есть две вещи, которые никакая Индия и даже ты не сможешь мне обеспечить.

— Какие же? — резко спросил он и тут же осекся, догадываясь, что хочет сказать ему дочь.

— Да-да, папа. Ты же все понимаешь и без моего объяснения. Мы близки по характеру. Любовь и счастье — вот что не найду я в далекой Индии, — тихо произнесла она.

Они пробыли в этом отеле недолго. Все остальное время дедушка был молчалив и надменно-холоден. И с дочерью, и с внучкой.

Поэтому она не была очень уж удивлена, когда через пять лет он скончался и к матери пришло извещение от адвокатов, что ей причитается из всего наследства только пособие, которое выплачивалось ей и раньше. Со смертью матери год тому назад этот источник средств, опять же по извещению адвокатов, прекратился, и Юдела жила с тяжело больным отцом только на его скромное жалованье.

Все это она искренне поведала герцогу. Он слушал ее внимательно, но без особого интереса. Единственное, что привлекло его внимание в ее рассказе, — это упоминание имени дедушки — знаменитого генерал-майора.