В зеркале отражалась вся комната. Ли Сыцзян сидела на краешке кровати, свесив ноги, наполовину скрытая москитной сеткой. Цянь Сяохун откинулась, прислонившись к изголовью кровати, и смотрела на отражения трех девушек. Каждая, держа в руке маленькое зеркальце, поворачивалась сначала левой щекой, потом правой, наводя маленькое зеркальце, словно лупу, на отдельные фрагменты лица. Они что-то аккуратно втирали, что-то осторожно выщипывали, наносили разные средства, потом легонько похлопывали по коже, издавая звонкие, но нежные звуки.

– Черт, вчера этот старый хрыч так вонял, что меня чуть не стошнило. – Девица А. щипчиками вырывала волоски вокруг бровей, по одному, словно курица, клюющая рис по зернышку.

– Ты уже от старого хрыча «быка» получила? – Девица Б. открыла рот и ногтем ковырялась между зубами.

– «Быка»? Странно было бы, если бы старый хрыч достал «быка» до того, как ты с ним того! – сказала девица С. Она из всех троих была самая крепкая и сейчас укладывала короткие волосы то на прямой, то на косой пробор, чем сама себя несколько нервировала.

– Эй, сестренки, вы такие юные, а в нашем деле обратной дороги нет. Советую вернуться домой, – сказала А.

Она кончиком пальца провела по содержимому маленькой баночки, а потом намазала себе веко, прикрыв глаза, и скользнула взглядом по отражениям Цянь Сяохун и Ли Сыцзян.

«Быка»? «Дело»? Цянь Сяохун недоумевала: о чем вообще речь?

– Эй, давайте-ка умывайтесь и красьтесь, вечером вместе пойдем в «Жемчужину» споем.

– Нам нечем краситься! – Глядя на полное обновление лиц девушек, Ли Сыцзян и сама хотела навести красоту.

– Садись сюда! Я закончила. Теперь переоденусь.

Коротковолосая девица В. поднялась, скинула ночную рубашку и предстала перед ними голышом. Гордо выпятив грудь, она сначала искала лифчик, потом трусы, ходила туда-сюда по комнате, а ее большие груди свободно покачивались. Ли Сыцзян, которая не видела других девушек голыми, вытаращила глаза и обомлела. Вроде все то же самое, что и у нее, и в то же время совершенно другое, смотришь, и жар приливает к щекам от смущения, а потом и от стыда за собственное несовершенство, больно уж фигура соблазнительная. В итоге Ли Сыцзян открыла рот да так и сидела. Цянь Сяохун легонько толкнула подругу:

– Ну же!

Ли Сыцзян захлопнула рот, из горла вырвался булькающий звук. Она подошла к столику и тупо уставилась на кучу баночек и скляночек.

– Сначала нанеси вот это. У тебя есть другая одежда? – спросила А., передавая Ли Сыцзян тоник для кожи.

– Есть! В сумке! У тебя такие длинные ресницы и такая белая кожа! – Ли Сыцзян прищелкнула языком от восторга.

– А то! Вот нанеси увлажняющий крем, а потом припудрись. – А. словно бы привыкла к выражениям восторга, она сунула Ли Сыцзян пудреницу и продолжила: – Ночью освещение приглушенное, надо краситься поярче, а то будешь бледной, как покойница.

Ли Сыцзян кивнула головой, нанесла слой пудры, посмотрела в зеркало и добавила еще один слой.

– Ли Сыцзян, ты не перестарайся! – хихикнула Цянь Сяохун, поднимаясь с места, и тут заметила на белоснежной руке девицы А. красные точки, явно ожоги от сигарет.

Она в ужасе уставилась на А., но та лишь холодно рассмеялась, вдевая в левое ухо сережку с белой жемчужиной.

– В нашем деле нельзя проявлять подлинных чувств, – сказала А., – если проявишь чувства, то тебе капец.

И снова она употребила сочетание «наше дело». Что это, в конце концов, за дело такое? Вопрос уже вертелся на кончике языка Цянь Сяохун, но девушка проглотила его. Б. красила ногти. Она неестественно оттопырила мизинец и водила кисточкой, напоминавшей кошачий язычок, аккуратно покрывая ногти ярким лаком. Эти острые ноготки вполне могли бы служить орудием самообороны.

Девица В. перед зеркалом надевала бюстгальтер. Она завела руки за спину, чтобы застегнуть крючок, поправила чашки, повернулась боком и посмотрела на свое отражение, а потом поинтересовалась у Цянь Сяохун:

– А ты чего не накрасилась?

На спине В. виднелась огромная темная родинка, словно там сидела бабочка.

– Я за десять минут накрашусь.

Цянь Сяохун только что видела грудь В. болтающейся и отвислой, а сейчас в бюстгальтере она стояла торчком. Судя по вышивке, вещь не дешевая.

– Красивый лифчик. Дорогой?

– «Эмбри»[30]. Сто с лишним юаней.

– Ого! Какой дорогой! – Ли Сыцзян аж подпрыгнула от страха.

– Ты на трусики глянь! Пятьдесят восемь юаней! Хорошо хоть в комнате не холодно! – В. качнула ягодицами, которые не были ничем прикрыты, между ними тянулась тоненькая веревочка, соединенная с кусочком ткани на поясе.

– Ха-ха! Да из одного пионерского галстука[31]можно две штуки сшить! Вот насмешила! Это все равно что без трусов! – Цянь Сяохун всегда говорила правду в лоб, независимо от того, знакомый перед ней человек или нет.

– Ты знаешь, что такое сексуальность? А вот старые хрычи все любят сексуальность.

В. самовлюбленно взглянула на свой зад в зеркале, затем отвернулась и оделась. Ли Сыцзян накрасилась по примеру А., теперь ее маленькие глазки казались чуть побольше, кожа стала белой, на щеках горел яркий румянец. Она распустила волосы и много раз провела по ним щеткой. Ли Сыцзян посмотрела на личико в форме яблочка, отражавшееся в зеркале, и не смогла сдержать воодушевления, блеснувшего в глазах.

– Кстати, вот еще вопрос. Вы девственницы? – на полном серьезе спросила А.

– Были когда-то. – Цянь Сяохун глупо захихикала.

– Ну, тогда нормально. Быстрее переодевайтесь.

Ли Сыцзян достала помятый красный пиджак, А. смерила его взглядом и фыркнула:

– Нельзя такое надевать. Я тебе что-нибудь подберу. – Затем она повернулась к Цянь Сяохун: – А ты что?

Цянь Сяохун расправила плечи:

– Я? Пойду в том, что на мне надето!

2

Вывеска ночного клуба «Жемчужина» переливалась красными и зелеными огнями, издали здание напоминало элегантную женщину, которая идет по деревенской тропинке, а вблизи производило неизгладимое впечатление. Вот только расположен ночной клуб был в каком-то захолустье, авторазвязка здесь только-только строилась, непонятно, какой прозорливый начальник приглядел этот участок земли. Цянь Сяохун доводилось бывать в кабаках, но никогда не видела она такого размаха и теперь ощущала себя до жути нищей и жалела, что отказалась от красивой одежды. Ли Сыцзян в белом приталенном пиджаке в свете неоновых фонарей выглядела настоящей красавицей, и Цянь Сяохун прищелкнула от восторга языком: