— Странный вы какой-то, — честно признался Виталий. — Прадеда репрессировали, а вы о колхозах ностальгируете.

— А что тут странного? — хмыкнул бригадир. — Ничего странного нету. Сталина-то многие сейчас поминают не потому ведь, что страшно при нем жилось. Страшно было, да. Бабка, царство ей небесное, порассказывала — ужас! И жмых приходилось есть, и председателя молодухи, бывало, за трудодни ублажали. В лесу, казалось бы, жили, а дров попробуй выпроси, и покосы — если дадут, так загонят в самую неудобь. И вот случай был: клуб в деревне одной к празднику украшали, все как положено — лапник еловый к стенам прибили, ленточки красные… Сталина портрет в углу стоял, очереди своей дожидался. Один-то мужик возьми да ляпни — вот, осталось Сталина только повесить… Ну, не подумавши сказал. А на следующий же день из района полуторка за ним пришла — это ж позвонил кто-то, донес. Больше мужика этого и не видели.

— Да уж, — кивнул молодой человек. — Страшные времена были.

— Страшные, да… Но справедливые. Да всех, суки, жали, но ведь и ворье всякое не могло подняться. А сейчас, ты посмотри, что творится-то? Всю Россию продали, твари. Хорошо хоть на нефть еще цену дают, а не было бы, так давно бы все сдохли.

Бригадир угрюмо замолчал, видать, погрузился в свои не очень-то веселые мысли. Впрочем, помалкивал он недолго.

— Вон наша линия. — Василич кивнул на появившиеся из леса серые чахлые столбики. — Тоже с советских времен стоит, глаз да глаз нужен. То деревом провода порвет, то веткой, а то и столб ветром повалит, старое ведь все! Сейчас выпущу мужиков, чтоб «прозвонили».

Притормозив прямо на середине узкой дорожки — никакой обочины все равно не наблюдалось, одни кусты да папоротники, — бригадир выскочил из машины и сразу едва не ступил в глубокую коричневато-желтую лужу, после чего выругался, высморкался и заорал:

— Эй, вы чего там? Оглохли, что ли?

Дверь кунга сейчас же открылась.

— Все, Василич, выходим. Ваську вон с Лехой «козлами» оставили! С «хвостами» и с «яйцами»!

— Картежники, блин! — Бригадир сплюнул. — А ну, живее давайте, что нам тут, до ночи по лесам шастать? Да и человека, вон, задерживать не с руки.

Беторикс улыбнулся: стоило проехаться да потрепаться за жизнь, как уже стал не городским пижоном, а человеком! А если бы еще и водки выпили вместе, то считался бы другом, практически родственником.

Электрики живенько «прозвонили» линию, но особых неполадок не обнаружили, разве что кое-где пришлось поменять изоляторы.

— Та-ак… — задумчиво пробормотал Василич. — Здесь, значит, все чисто. Стало быть, ЛЭП!

— Значит — ЛЭП! — эхом откликнулся молоденький водила. — Тогда поехали к просеке… Василич! Может, все-таки меня за руль пустишь?

— «Козла» покуда забей. Может, повезет — отыграешься.

Шофер поправил кепку.

— Я, Василич, никогда не отыгрываюсь — потому что не азартный. Вот и жена говорит…

— Ладно, хватит болтать, поехали. — Загнав ремонтников в кунг, бригадир вновь уселся за руль и, посмотрев на Виталия, пояснил: — До просеки не близко, верст пятнадцать будет, да еще по такой дороге. Васюкин-то от ЛЭПа чего запитал?

— Честно сказать, не знаю. — Виталий пожал плечами.

— Если и запитал, так только через нашу подстанцию. — Запустив двигатель, бригадир хмыкнул и тихонько въехал в лужу.

— Думаю, все законно там. — Беторикс усмехнулся. — Всяко Васюкин уж проплатил кому надо. Денег у него хватит.

— Кто бы сомневался! — рассмеялся Василич. — Почему только у нас таких денег нет? Вот… извини, имя запамятовал…

— Виталий. А вы?

— А я Тихон Василич. Ну, все Василичем кличут, потому как начальство! А вот ты, Виталий, извиняюсь за вопрос, кем трудишься?

— Я-то? Ученый. — Беторикс пригладил волосы в напрасной попытке придать своей варварской внешности хоть сколько-то цивильный вид.

— Иди ты! — Бригадир, похоже, несказанно удивился.

— Аспирант на кафедре социальных наук. А здесь материал для кандидатской диссертации собираю. Скоро защита!

— Да ну! — Василич крякнул и потряс головой. — Ученый! Ну надо же… Тебя… вас по отчеству-то как?

— Аркадьевич. Да не надо по отчеству, молодой еще!

— Все равно. Раз ученый человек, то полагается. — Василич покосился на Виталия с нескрываемым уважением. — То-то я и смотрю, ты, Аркадьич, от всей этой шантрапы отличаешься… С нами вот как человек поступил, не выкобенивался. Теперь понятно — ученый. А в каких науках?

— Я ж сказал, социолог.

— Это как?

— Ну, личности изучаю, малые группы, толпу…

— Толпу? Это я понимаю. — Чуть прибавив скорость, бригадир покачал головой. — Вон, у меня сейчас в кунге сидят, люди как люди — это малая группа, я так понимаю?

— Совершенно верно!

— А как напьются, так будут — толпа! Тупое неуправляемое стадо, как моя супружница говорит, а она у меня учительша, в начальной школе работала, пока школа была. Сейчас дома сидит — работы для нее нету.

— Эк как вы их! — Виталий оглянулся на кунг.

— Да это я просто для примеру. Не такие уж они и пьяницы — опойков-то кто на работу возьмет? Тем более с электричеством. Хотя, да… алкоголиков на деревне хватает, соберутся, бывает, у Федюнихи — она спиртом торгует, и ну умолять: продай в долг да продай. А Федюниха тоже не дура: давайте-ко, говорит, огородик мне прополите да картошечку поокучивайте, а уж потом, так и быть, налью. И ведь нальет, не обманет — отравы не жалко. Ага… — Бригадир кивнул вперед. — Вот и ЛЭП, а вон просека. Там сейчас и встанем. Дальше уж, до трансформаторной будки, пешком идти придется.

Пешком и пошли, почти всей бригадой. А вокруг было хорошо, благостно! Посреди буйного разнотравья покачивал лиловыми бутонами иван-чай, розовел клевер, били по глазам желтизной ромашки и лютики, а кое-где синими, словно отражение неба, озерками плескались колокольчики. Жаль только вот задождило, да и похолодало изрядно.

— Вон она, будка-то. — Обернувшись к Виталию, бригадир показал на белеющее впереди небольшое строение из белого кирпича. — Хоть и глушь несусветная, дач-деревень поблизости нет, так все равно бы давно разобрали, кирпич в хозяйстве сгодится. Однако ж электричества боятся, а еще больше боятся остаться без него. Потому и будку не трогают. Да и есть пока откуда кирпичи брать, вон на пригорке ферма бывшая. Раньше коров держали, теперь… уж не знаю и что там. Васюкин ваш вроде собирался ее за каким-то хреном выкупить. Выкупил, нет? Не знаешь, Аркадьич?

— Не знаю. Я вообще Васюкина плохо знаю.

— Понятно. Ну, чего там, парни?

Двое электриков уже вынырнули из будки.

— Там это… кабель какой-то идет, во! — толстенный. И автоматы вырубило.