и наверняка заметит, если посреди ночи она зайдет к ним и уведет ребенка.

«Заберу его прямо сейчас, – решила Кристина. – Скажу, что хочу, чтобы он подышал свежим воздухом».

Вернувшись за обезьянышем, Кристина застала в салоне двоих циркачей, но ни один не задал ни единого вопроса и вообще не сказал ни слова, когда она подошла к кровати и попыталась поднять Апи. Мальчишка не то что не встал, он даже не смог сесть, его хватило только на то, чтобы открыть глаза.

Преисполненная решимости уйти из «Обскуриона» сегодня же ночью, Кристина подхватила Апи на руки и опять испугалась: таким он оказался неестественно легким! А ведь прежде, когда он с разбегу врезался в нее и обхватывал руками за талию, его вес ощущался вполне реально. Так же, как у Кирюши.

«Может, это такая особая, медленная разновидность удаления?» – мелькнуло у Кристины предположение, но она тут же от него отмахнулась. Даже если и так, вот еще одна причина для того, чтобы вернуться в «Колизион» как можно быстрее!

Выйдя с Апи на руках на улицу, Кристина медленно побрела вдоль автоколонны, присматриваясь к автомобилям. Найти бы хоть один, рядом с которым никого нет! Она бы положила на заднее сиденье Апи, они бы дождались там ночи, а потом уехали прочь под покровом темноты.

Но, как назло, возле всех немногочисленных автомобилей кто-то был. «Я не пойму, у них другого места, что ли, нет, чтобы поболтать?» – возмущалась про себя Кристина, глядя на циркачей.

Поняв, что если будет слишком долго гулять с Апи на руках, то привлечет к себе ненужное внимание, Кристина уселась на обочине дороги. Все, будет ждать здесь!

В глубине души Кристина боялась, что сейчас к ним кто-нибудь подойдет и пристанет с расспросами. Но никто не обращал на них никакого внимания. Время от времени вдалеке Кристина видела Ронду, а как-то раз – Джордана, но ни та, ни другой на нее даже не взглянули. Никаких людей, приставленных тайком следить за ней, Кристина тоже не заметила. Значит, Джордан и впрямь имел в виду то, что сказал: он не собирается ее запирать. Директор «Обскуриона» был абсолютно уверен в надежности невидимых цепей, которые и без физических ограничений прекрасно удержат Кристину в его цирке.

«Вот и подавись своей уверенностью!» – с мрачным удовлетворением думала Кристина, представляя выражение лица Джордана, когда утром обнаружится, что она все-таки сбежала.

Небо давно потемнело, воздух наполнился пронзительной свежестью поздней осени, той, в которой уже чувствуются намеки на дыхание поджидающей свой черед зимы, окна фудтраков закрылись, мангалы погасли, костры догорали, но циркачи по-прежнему не спешили расходиться. Да что ж это такое, они всю ночь собираются не спать? Или просто это кажется, будто они торчат здесь целую вечность, потому что Кристина уже давно ждет, ей не терпится бежать и она продрогла?

Постепенно «Обскурион» начал затихать, и наконец все разошлись по своим автобусам и трейлерам. Кристина разрывалась между желанием выждать еще немного для верности и уехать немедленно, потому что, как только Джордан заметит ее отсутствие в автобусе, наверняка отправит кого-то ее искать. Или не отправит; он может решить, что она устроила акцию протеста, детскую и бессмысленную, спрятавшись где-то, но беспокоиться нет причин, ведь из «Обскуриона» она все равно никуда не денется – невидимые цепи держат крепко.

Что ж, если так, ей это только на руку.

– Я тебя сейчас оставлю, но буквально на пару минут, – шепнула она Апи. – Быстренько найду незапертую машину с ключами, и мы поедем.

Бережно положив обезьяныша на землю, Кристина поднялась и, охнув от боли, пронзившей затекшие ноги, поковыляла к ближайшей легковушке. Дернула за ручку. Закрыто. Проверила следующую. Тоже закрыто…

Все чертовы машины этого чертова «Обскуриона» оказались заперты! От кого, скажите на милость, тут запираться? Кто может угнать автомобиль?

Элементарный план рушился на глазах! Кристина понятия не имела, как вскрывать замки на дверях машин, а выбить стекло боялась – вдруг шум кого-то разбудит? Да и толку от разбитого окна? Ну заберется она в салон, а дальше что? Без ключа машина все равно не заведется!

Обреченно дернув за ручку последнего автомобиля и в глубине души уже зная, что он тоже не откроется, Кристина с досадой саданула кулаком по капоту, а потом вернулась к Апи.

Обезьяныша она увидела не сразу, он буквально сливался с землей, и дело было не в темноте. Кристина со всей отчетливостью поняла, что ей не кажется, с Апи происходит что-то непонятное, его действительно буквально стирает из этого мира слой за слоем. Обезьяныш не переживет эту ночь.

Дальше Кристина не думала и не рассуждала. Она подхватила Апи на руки, и ей показалось, что он стал еще легче. Еще немного, и, стоит его отпустить, как он взлетит в небо, словно шарик с гелием!

Кристина прижала Апи к себе покрепче, будто он и впрямь мог улететь, и решительно зашагала по дороге, прочь от «Обскуриона». Компас внутри четко указывал ей направление, а о том, что она без понятия, как долго придется идти и можно ли вообще преодолеть всю дорогу до цирка пешком, она просто не думала. Главное – уйти подальше от «Обскуриона», вытягивающего из Апи все силы, и оказаться как можно ближе к «Колизиону».

Шаг за шагом, не думая о том, что будет через десять шагов и что будет через сто. И сколько их будет, этих шагов.

Шаг за шагом, в ночь, в темноту.

Шаг за шагом, не гадая, на сколько хватит сил.

Шаг за шагом, думая только об одном шаге за раз.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом…

Глава 5

То ли все дело было в мрачном, пасмурном небе очень поздней осени, то ли в самовольном уходе из «Колизиона», то ли в том, что дороги, по которым ездили цирки, и впрямь пролегали в каком-то другом измерении, существующем по собственным законам, но вскоре Фьор окончательно потерял ощущение времени в царивших вокруг серых сумерках. Часов на приборной панели ретроавтомобиля, разумеется, не было, наручные часы он не носил, давно разряженный телефон остался в автобусе цирка, затянутое плотными серыми облаками небо надежно скрывало солнце, и фаерщик не представлял, какое сейчас время суток и как долго он уже едет по пустынной трассе. Если судить по тому, что стрелка на индикаторе бензина все еще не опустилась в самый низ, – несколько часов,