Он шепчет, но для меня его слова звучат так громко, как если бы он говорил в громкоговоритель:

— Скажи ты хоть слово, дай мне хоть каплю надежды, я бы сбросил весь этот гребанный фарфор со стола и разложил бы тебя прямо поверх него. Посреди этой столовой, где мы только что ужинали, слышишь? Я бы довел тебя до оргазма ртом, а потом уложил на живот и оттрахал так, что тебя слышал бы каждый слуга в этом доме. И уж точно услышал бы мой отец. Ты бы кончала подо мной до тех пор, пока не рухнула бы на колени, чтобы позволить мне кончить тебе в рот.

Я должна закрыть глаза. Должна хотя бы отвернуться. Но Тимур держит крепко, а еще одной рукой перехватывает мой подбородок и наслаждается тем, какой эффект на меня производят его слова.

— Это тебе не нужен секс, Божья Коровка? — хмыкает он. — Черта с два, глупая лгунья. Именно тебе секс нужен даже больше, чем мне. Видела бы ты себя сейчас… Видела бы ты свои голодные глаза тогда в саду. Ты можешь врать себе и дальше, а с меня достаточно. Я сделал свой выбор и скорее буду работать за копейки, чем содержать такую, как ты.

— Спасибо вам, спасибо! Вы спасительница, вы святая! — женщину оттесняет охрана, но поток благодарности не стихает даже тогда.

Я улыбаюсь и сдержанно киваю по сторонам, пока пробираюсь к машине. Сегодняшний спектакль подобострастной благодарности повторяется нечасто. Сегодня тому виной присутствие Сергея. Хотя именно я была на линии фронта — произносила речи в микрофон, фигурировала главным благотворителем, — все внимание зрителей и журналистов было сфокусировано на скромном участнике в первом ряду. Он поднялся на сцену только однажды, чтобы, как благородный мужчина и верный муж, помочь мне спуститься. Красивая сцена, разыгранная как по нотам.

Мой удел — существовать в его тени, но сейчас Сергей всячески делает вид, что это не так. Улыбаясь в камеры, он рассказывает журналистам, что сам решил сопровождать жену в важном благотворительном мероприятии. Очередная школа, интернат, детский сад, сельский клуб, что угодно. Объектов так много, что дни сливаются в один.

На носу выборы. И даже то, что я делаю сейчас, этого недостаточно по мнению пиар-менеджеров. Не моих. У меня их нет и никогда не будет. У винтиков в безупречной политической махине их не бывает.

Сергей держит меня за руку всю дорогу до машины. Если бы он резко отпустил мою ладонь, это могли заметить. Каждый жест отрепетирован с дотошным соблюдением расписанного сценария. Каждый жест, слово и фраза расписаны с точки зрения, как их могут воспринять со стороны. А все двусмысленности и очерняющие факты вычеркнуты из биографии Сергея.

Все, кроме Тимура.

Тимур — его слабое звено. Отношения с сыном — непривычное поле боя, с которого Сергей постоянно уходит побежденным. Не думаю, что так будет продолжаться вечно. Положение «на щите» не создано для такого мужчины, как он.

Сергей распахивает для меня дверь и наконец-то отпускает мою руку. Только в салоне сжимаю ладонь в кулак, чтобы согреть онемевшие от этого прикосновения пальцы.

— Все прошло замечательно, — слышу, как бросает Алиса, глава пиар-штаба Сергея за миг до того, как дверь захлопывается.

Она всегда суетится возле машины, встречая нас. А после бежит к автобусу, в котором едут сопровождающие. Все по сценарию.

Мы едем к следующему объекту. Еда в алюминиевых контейнерах снова сбалансирована и лишена всякого вкуса. Время расписано по часам. Теперь каждое утро я спокойно одолеваю расстояние в бассейне, четко зная, что Тимур не ворвется и не прервет мою тренировку. Не станет пожирать взглядом мое тело в купальнике и не станет обещать мне того, чего никогда не будет.

Например, секса на обеденном столе.

После разговора с отцом тем же вечером Тимур съехал из левого крыла, и в комнатах, которые он занимал, теперь снова пахнет только полиролью, свежим порошком и средством для чистки окон.

— Все прошло замечательно, дорогая, — вдруг произносит Сергей.

— Ты хорошо справилась.

— Спасибо.

— Новая помада?

С какой стати Сергея вдруг интересует, чем я крашу губы?

— Новая, — соглашаюсь я. — Тебе нравится?

Сергей останавливает свой взгляд на мне. Находит на моем лице губы.

Я слишком хорошо помню ощущение, которое возникало в теле, когда он глядел на меня в первые годы брака.

Сейчас это не тот взгляд, с каким Тимур глядел на Лали в зимнем саду, хотя что-то похожее. Мужское, собственническое, однако снисходительное. Восхищение в глазах Сергея разбавлено настолько, что почти не чувствуется. Так смотрят на любимую собаку, которая пляшет на задних лапах, чтобы добиться хоть капли внимания.

— Тебе идет.

Его комплимент разливается по телу ядом. Каждое взаимодействие с мужем медленно убивает меня и, наверное, однажды я просто упаду замертво, когда концентрация превысит допустимой грани. Других вариантов, чтобы это закончилось для меня, я не вижу. Сергей никогда не даст мне развода. Не в его положении. И дело даже не в выборах, которые уже на носу. За одними выборами следуют другие, за теми — третьи. Ему всегда нужно выглядеть хорошо в глазах избирателей, а я — отличный фон.

И мне некого в этом винить. Только саму себя и свое никчемное тело.

— Я навещал его на днях.

Голос мужа выводит меня из транса, в который я погрузилась, привычно разбирая рабочую почту.

С удивлением смотрю на Сергея. Конечно, я сразу же понимаю, о ком он. Но с того дня, когда он вычеркнул его из своей жизни, лишив финансирования, мы ни разу не говорили о Тимуре.

Даже у стен есть уши, что уж говорить о водителях, слугах. Все эти люди представляют невероятную опасность именно потому, что привыкли быть незаметными.

— И как он?

Сергей играет желваками.

— Согласился работать за еду.

— Что? Но почему за еду?…

— Я вмешался. Не мог же я спокойно сидеть и смотреть, как он гробит свою жизнь. Его не взяли на полную ставку и не будут выплачивать зарплату, потому что у него нет педагогического образования. Директору дали понять выше, что этого не стоит делать.

Конечно, у Сергея есть связи в минобразования. Проще сказать, где их у него нет.

В его руках слишком много козырей, тогда как у Тимура нет ни опыта, ни диплома, только горячее желание играть в футбол. А теперь нет даже зарплаты. Работает за еду, значит… Что ж, по крайней мере, его не вышвырнули на улицу, верно? Какими-то правдами и неправдами, он все-таки сумел уговорить директора интерната позволить ему остаться. Чем он занимается там в таком случае? Лучший нападающий Манчестера метет двор школьного интерната в Подмосковье?

12-1

На том стадионе, во время игры, Тимуру казалось, что мечта — близко. Вот же мяч на поле, вот жадные до игры мальчишки. А вот директор. Попроси — и работа твоя. Лепи из этих будущих чемпионов, что хочешь. Играй хоть так, если на деле от футбола ты отрезан.