— Ты сама сказала идти за тем, что мне дорого, так?

— Да, — тихо отвечаю, не понимая, к чему он клонит.

— А что если это не только футбол?

Воздух сгорает в моих легких. Я потеряна, удивлена и мне почему-то хочется улыбаться. Сердце начинает бить быстрее, но я не могу заставить себя поднять на него глаза. Увидеть в его глазах, что просто неверно его поняла.

Мои внутренности плавятся, как мороженое от горячей карамели, когда Тимур, скривившись от боли, опускается передо мной на корточки. Как перед ребенком. Чтобы заглянуть в лицо.

В мои глаза, которые я отвожу в сторону, лишь бы не смотреть на него.

— Посмотри на меня.

Я одновременно в ужасе и в восторге от того, каким суровым и требовательным тоном он произносит это. На ум снова приходит та сцена за завтраком и, неосознанно вспомнив вкус его кожи, ощущение его пальца на моих губах, я моментально облизываю пересохшие губы.

— Послушай, — горячо и сухо шепчет он, — я не знаю, что происходит со мной. С тобой. Но вся эта херня… Блин, я не мастер вести разговоры, ладно? Просто выслушай, Божья Коровка, не убегай и не перебивай.

У меня и в мыслях не было перебивать. А еще я приросла к стулу, и мое сердце бьется где-то в горле, так что я лишена всякой возможности сделать вдох и заговорить. Голова кружится, аромат его кожи и духов окружает, накрывает мои плечи, как мягкий плед. Я не готова слушать его сейчас, но больше всего на свете я хочу, чтобы он продолжал. Мое сердце уже так давно не билось так часто, что даже в груди больно.

Тимур сглатывает, и я, как завороженная, гляжу на то, как движется большой кадык на его шее. Впервые я к нему так близко, что вижу бьющуюся на шее синеватую жилку. Вижу линию челюсти и жесткую поросль щетины. Обвожу взглядом очертания крупных губ. Интересно, какие они на ощупь? А на вкус?

Он стоит непозволительно близко, но границы и нормы поведения начали стираться с самой первой встречи.

Впервые Тимур со мной на одном уровне. Смотрит в глаза и произносит:

— Ты сказала идти за тем, что мне дорого. И всю мою жизнь этим был именно футбол. Я больше никогда ничего не хотел так сильно. И сейчас мне очень не хватает игры, мяча, соперничества и всей это нототении, о которой я могу говорить часами, но это не то, что нужно тебе сейчас… А теперь я потерял все. За какой-то месяц скатился в самый долбанный низ, из которого теперь мне больше никогда не подняться на вершину. Понимаешь? Ты меня понимаешь?

Киваю.

Он отбрасывает сильным движением упавшую на лоб прядь, запускает пальцы в волосы и молчит какое-то время. Но потом ставит руки по обе стороны от моих ног. Касается моего стула, зажимая меня в тиски. Его большие пальцы случайно касаются моих бедер.

— Я вернулся в Россию, потому что больше не мог оставаться там, где потерял все. Но и здесь меня ничего не ждало… Но потом я встретил тебя, Божья Коровка. Скажи, что мне не кажется. Просто скажи, что ты тоже чувствуешь что-то чувствуешь, когда смотришь на меня? Я всегда думал, что меня не трогает ничего, кроме футбола, но вот ты здесь, такая строгая, холодная и неприступная, и, черт возьми… Я схожу с ума по тебе. Я бы уже съехал от отца, если бы не ты. Хочу видеть тебя каждый день, но ты убегаешь. Работаешь вроде как. Хрен знает, чем ты там занимаешься, я все равно не могу поймать тебя. Раньше моим наваждением была игра. А теперь стала ты.

Перед глазами темнеет. Я все еще сижу, задержав дыхание. Как будто даже легкого выдоха будет достаточно, чтобы разрушить хрустальный мираж, что выстраивается между нами. У меня есть выбор — задохнуться или все-таки начать снова дышать. После этих слов мне определенно хочется жить. Хотя бы еще немного. Вдруг это еще не все?

Легкие взрываются от долгожданного кислорода. А с ним в мое тело проникают и запах. Тот самый особенный мужской терпкий запах, который я разбираю на молекулы, чтобы запечатлеть это невероятное мгновение в памяти.

Сандал и терпкая нота апельсина, горечь дыма, хотя Тимур вроде бы не курит. Запах мяты, что исходит от его волос, в которые я неожиданно запускаю свою руку. Жесткие, плотные и упрямые, слегка вьющиеся волосы.

Царапаю кожу головы ногтями и вдруг чувствую, как его пальцы ложатся на мое колено.

— Скажи мне, что я могу… Могу хотя бы надеяться, — шепчет он охрипшим голосом. Как огромный кот, он жмурится от того, как мои ногти царапают кожу его головы. — Мне нужна эта работа, но еще нужна ты.

Лучше бы я задохнулась.

— Не нужна я тебе, Тимур. Ты привык к другим любовницам и другим женщинам. А я совсем не такая. Мне не нужен секс, а это единственное, что ты можешь дать мне. Деньги? Вряд ли. Если ты согласишься работать тренером, то будешь получать столько же, сколько стоит один твой кроссовок. А мне нужно гораздо больше, чем ты можешь дать мне…

Он широко распахивает глаза. В серо-синих глазах клубится тьма. Это гроза, которая обрушится на мир жестоким ледяным дождем. И мне повезет, если он уйдет раньше, чем это произойдет.

Он должен обрушит ее на собственного отца. Ему понадобится оружие в этой войне, так пусть им станет обида на меня. Я играю нечестно, но я не готова к откровениям сейчас.

— Так ты с ним только из-за денег? — цедит Тимур. — Ты ведь даже не спишь с ним, Ксения! У вас даже спальни разные. За что же он тебе платит?

— Разве взрослым людям, чтобы заниматься сексом, обязательно спать ночью под одним одеялом?

Зрачки Тимура расширяются. Я тону в них, как в беспросветном болоте. Это тупик, но я не могла дать этому мальчику, перед которым открывается целая новая жизнь, ложную надежду. Зачем ему такая, как я? Чем раньше он это поймет, тем меньше ошибок совершит. Тем быстрее начнет новую жизнь.

Царапаю ногтями в последний раз кожу его головы. И убираю руку, легко отталкивая его от себя.

Он заваливается назад, но вовремя успевает поймать равновесие.

Я поднимаюсь первой. Смотрю на сервированный стол и произношу ледяным голосом:

— Ты зря стараешься, Тимур… Я давно ничего не чувствую рядом с мужчинами, но это не мешает мне исполнять супружеский долг, когда это необходимо. Наверняка, ты умеешь доставлять удовольствие женщинам… Может быть, даже лучше, чем твой отец, но, Тимур, ты был и остаешься сыном моего мужа. А еще никакой секс, даже самый хороший, не стоит того, чтобы за пятнадцать минут наслаждения потерять все, что у меня есть.

Уходи, ради Бога, уходи. Не расплескав этот шторм в темных глазах, просто уходи к нему. Скажи ему все, о чем молчишь все эти годы, и начинай строить собственную жизнь.

Но стремительный бег моего сердца обрывается, когда Тимур звериным рывком поднимается и разворачивает меня к себе, встряхивая, как куклу, которой я и так давно стала.

— Я бы удивился твоей верности, Божья Коровка, если бы не знал, что она куплена. А во мне действительно плевать на мнение своего отца, — продолжает Тимур, — потому что всю свою жизнь я только и слышал от него, что мои увлечения дерьмо, я сам дерьмо, а единственные деньги, которые будут в моей жизни, это его наследство. И если ты трахаешься только за деньги, тогда, наверное, мне действительно лучше убраться. Я не привык за секс расплачиваться кошельком.