— И конечно, тебя, наш дорогой Муммульф! — улыбнулся светлый ангел.

Муммульф поклонился как-то скособоченно. Он и за столом возвышался над остальными. Только синий Ашкаэль был, похоже, одного с ним размера.

Пока шли взаимные приветствия, Рету заметил, что мантии герцогов возложены на специальные стойки-подставки, где меха в отсветах адского пламени видны во всей красе. Он прикинул, сможет ли пристроить там же пантеровую мантию Муммульфа, — получалось, что не дотянется. Рету решил просто сложить ее кучкой у подставки. А самому спрятаться за мантиями, как за ширмами.

Тихонько распутывая пантеровые головы и хвосты, он продолжал внимательно смотреть на собравшихся. На взгляд Рету, черно-алые демоны были похожи, как яйца от одной курицы. Он бы лично нипочем не догадался, где тут герцог Маврисион, а где герцог Забан.

Только герцога Ульфара с раненым крылом и его советника он узнал.

Падший ангел продолжил:

— Я рад, что когорты ада крепко держат в руках знамена славы Легиона Проклятых. Я хочу спросить вас: крепко ли стоят наши войска на своих рубежах? Нужна ли частям передислокация в ближайшее время?

Синий Ашкаэль пробасил:

— Все когорты стоят там, где нужно и должно. Мы просим вас, господин наш и создатель, ничего не менять.

Грохнув креслом по полу, воздвигся над столом герцог Муммульф и рявкнул:

— Ага, опять сговорились! Восьмидесяти когортам хорошо в столице сидеть за спиной моих ребят. Требую отвести мне иной участок! Сил уже нет против нежити стоять, никакого сладу с этими упырями. Вчера опять советника сожрали, тринадцатого уже, скоты неупокоенные!

— Герцог Муммульф устал быть предводителем? — участливо поинтересовался один из черно-алых демонов. — Я могу принять его к себе темным паладином.

— Помолчи, Забан, целее будешь! — посоветовал Муммульф.

— Если бы ты, Муллмульф, был таким грозным на поле брани, то и советники бы твои жили подольше. — оскалился герцог Забан.

И получил по рогам креслом. Креслом, которое не смогла бы оторвать от пола даже дюжина человек.

Это кресло, схваченное за спинку и пущенное через стол меткой лапой огромного Муммульфа, свалило бы, наверное, даже дракона. Герцог Забан лишь пошатнулся.

Герцог Муммульф, выхватив меч, прыгнул на стол. Герцог Забан сделал то же самое.

Два огромных демона сцепились друг с другом, мечи их пылали, рассыпали мириады искр.

Сначала силы были равны, но потом Муммульф стал теснить Забана, заставляя его отступать назад по столу.

Падший ангел на троне смотрел на происходящее с благожелательным интересом.

Адские герцоги сидели спокойно, словно ничего не происходило, советники же их тревожно переглядывались.

Муммульф поверил в свою победу и расслабился. Он наступал на Забана, совершенно не замечая, что поравнялся с местом, на котором сидел синий демон Ашкаэль. А Рету видел, что Забан подмигнул Ашкаэлю, резко отскочил назад, спрыгнул и спрятался под стол. Муммульф рванул за ним — и грохнулся, приложился о стол всей тушей (Ашкаэль поймал его за когтистую лапу).

Тут уж все накинулись на Адского герцога плотной кучей. Кто дубасил в открытую, кто пинал исподтишка, кто меч оттаскивал.

Ангел притопнул белым сапожком о пол.

Плиты перед троном разъехались, под ними обнаружилась яма. Туда и спихнули герцога Муммульфа. Лязгнули решетки: черно-алый демон оказался в каменном мешке.

Он в ярости побился о прутья макушкой — над решеткой показались его великолепные рога, поругался всякими нехорошими словами, а потом утих.

Рету так понял, что подобные развлечения на совете случались сплошь и рядом. И, видимо, герцог Муммульф частенько бывал их главным героем.

— Мы скорбим по тринадцатому павшему советнику вместе с тобой, о гневный Муммульф! — утешил плененного герцога прекрасный и печальный Бетрезен.

Герцог Муммульф из ямы разразился пламенной тирадой, смысл которой сводился к одному: «Вот козлы!»

— Давайте продолжим совет. Я разрешаю вам, господа, сменить облик, — приказал Падший ангел. — Парадная часть представления закончилась.

Ослушаться никто не посмел.

Теперь в креслах сидели создания, похожие на людей. Некоторые, впрочем, больше напоминали ангелов, ну а несколько рож были вылитыми троллями. Только Ашкаэль так и остался синим демоном, предводителем восьмидесяти когорт ада.

— Я согласен с герцогом Муммульфом, что против Орд Нежити нужно выставить свежие силы. Его когорты заслужили отдых, и они его получат. Сейчас мы решим, чьи части заменят уставших товарищей.

При этих словах напряглись все — от ангелов до троллей. Видимо, Муммульфу действительно достался скверный участок. А вот синий Ашкаэль был как огурчик. За свое место сберегателя столицы он не опасался.

В этот момент около трона (рядом с дырой, забранной решетками, в которой теперь томился Муммульф) возник прямо из воздуха новый демон.

— Белиарх?! — удивились за столом.

— Прошу прощения, господин мой! — рыкнул Белиарх. — Но у нас незваные гости. К нам пожаловали имперцы.

Притаившийся за шеренгой герцогских мантий Рету понял, что его разоблачили, несмотря на счастливую звезду подкидыша.

И пока Адские герцоги пялились на Белиарха, он мышкой юркнул под стол совета (откуда давно выбрался отважный герцог Забан).

И уже оттуда, из-под стола, Рету услышал:

— Прибыло посольство от Юбера де Лали.

— Что ему нужно, этому жирному мерзавцу? — искренне удивился Падший ангел.

Рету в это время пробирался под столешницей, стараясь оказаться подальше от того места, где его видели в последний раз. И довольно шустро добрался до противоположного конца стола.

Оттуда ему во всей красе был виден трон с Падшим ангелом. Разглядел он и то, что не заметил с другого конца зала: в руках Бетрезен вертел черную плетку-змейку. Почти такая же была у опекуна, он ею очень гордился, мол, «стильная штучка!». Гибкий хвост этой плетки был как змеиный, а рукоятка оканчивалась оскаленной головой с блестящими глазками.

— Послы де Лали говорят, что в Империи большие перемены, — доложил Белиарх и начал рассказывать подробности.

А Рету разглядывал тихого светлого ангела, словно сошедшего с храмовой фрески. Черный трон был ему велик. Позади, на стене, на потрескавшемся щите цвета закопченного серебра скалилась кабанья голова, пытающаяся проглотить солнце. Щитодержателями были два скованных лавовых дракона. Для пущего изуверства нижняя челюсть каждого дракона была прикована к его же собственной изогнутой шее. Драконьи языки из распятых пастей свешивались почти до полу. Ровно так же разевал рот и кабан на щите.

А у трона на тонкой, но, видимо, прочной цепочке сидела печальная фиолетовая жабка с серебряной лапкой и время от времени глубоко вздыхала. Небольшая, размером с котелок.