— Увы, — сказала Алевтина Олеговна, старательно пересчитывая мелочь, — уже не более, а как раз менее, и притом заметно менее. Честно говоря, я бы предпочла рубли.

— Вы прямо как наш президент, — заметил Мансуров. — Он тоже считает рубль самой надежной валютой. Только у меня сейчас, к сожалению, нет ста пятидесяти рублей. Я вчера сильно потратился... гм... на таблетки.

— За здоровьем надо следить, — сказала Алевтина Олеговна. Она ссыпала деньги в карман своего воздушного одеяния, развернула список и поставила напротив фамилии Мансурова жирный крестик. — Вечно вы, молодежь, наплевательски относитесь к собственному организму. А его беречь надо, иначе он вам лет через десять-пятнадцать покажет кузькину мать. И не таблетками надо лечиться, а чаем с малиной.

“А если у меня простатит?” — хотел спросить Мансуров, но промолчал. Не было у него никакого простатита — так же, впрочем, как и простуды. Похмелье было, и притом мощное, а в остальном он был здоров, как племенной бык.

— Спасибо, Алевтина Олеговна, за совет, — сказал он, и та ушла, благосклонно кивнув ему на прощанье.

Она ушла, а Мансуров вдруг вспомнил, почему запах ее духов показался ему таким знакомым. Он выключил вентилятор и принюхался. Запах уже унесло в другой конец операционного зала, но Мансуров знал, что не ошибся: теми же духами пахло от проститутки, которую он подобрал минувшей ночью на Ленинградке. Да, так и есть! Этот приторно-сладкий запах ни с чем не спутаешь...

"Это было очень неосторожно, — подумал он, массируя кончиками пальцев ноющие виски. — А с другой стороны — что я, не человек? Я ведь не в ЗАГС ее потащил и даже не к себе домой, а на один из “аэродромов подскока”. Во-первых, мне было что праздновать, а во-вторых, как верно подметил один из героев Ильфа и Петрова, если на свете существуют проститутки, то должен же кто-то пользоваться их услугами!

Нет, это все, конечно, шуточки. Просто я устал быть один, устал жить в постоянном напряжении. Ведь радость, которой не с кем поделиться, — это тоже напряжение, нагрузка на нервную систему, и нагрузка немалая. Вот я и сорвался, и хорошо еще, что мой срыв имел такую безобидную форму. Мне было просто необходимо кому-то рассказать. И какое счастье, что я рассказал обо всем уличной девке, а не кому-то из знакомых или, того хуже, коллег! Эта дура все равно ничего не поняла, а если и поняла, то наверняка сразу же забыла. Она ведь сама говорила, что это у нее условный рефлекс — забывать болтовню клиента, как только выйдет за порог. Может, конечно, и наврала, но с какой стати ей было врать?

Надо поскорее выбросить эту историю из головы, — решил он. — Чем она может мне грозить? Да ничем! Даже если девка станет болтать, ей все равно никто не поверит, а если даже и поверит кто-нибудь — что толку? Найти меня в десятимиллионном городе очень проблематично. Что она обо мне знает? Ну, имя. Ну, адрес одной из моих запасных нор, куда я не заходил уже полгода и куда могу не заходить еще год. Что еще? Номер машины? Так ведь он фальшивый, как и те чеченские доллары. Словом, нечего забивать себе голову ерундой, есть дела поважнее... Господи, как я ненавижу шампанское! В рот его больше не возьму!"

Он поднял голову и увидел, как через операционный зал, направляясь к выходу, прошел высокий широкоплечий мужчина в строгом деловом костюме и в очках со слегка затемненными стеклами. Его сопровождала Ларочка — помощница секретаря президента банка. Вид у Ларочки, как обычно, был деловитый и неприступный, но на своего спутника она поглядывала с плохо скрываемым любопытством и даже, кажется, с опаской.

Когда Ларочка вернулась, Мансуров окликнул ее и спросил, кто был ее спутник, — не столько, впрочем, из любопытства, сколько ради удовольствия поболтать с этой симпатичной куколкой. Ларочка ему нравилась, и, хотя он точно знал, что Казаков спит с ней напропалую прямо у себя в кабинете, он все никак не мог отважиться пригласить ее в ресторан. И это при том, что Ларочка ему явно благоволила!

Вот и сейчас, стоило ей услышать голос Мансурова, как неприступная холодность и деловитость на ее лице мигом сменились милой улыбкой.

— Этот? — колокольчиком прозвенела она, небрежно ткнув наманикюренным пальчиком в сторону двери, за которой минуту назад скрылся посетитель. — На работу приходил устраиваться.

— А, — разочарованно протянул Мансуров, — всего-то. Ну и как, устроился?

— Ага, — сказала Ларочка.

Она поставила локотки на корпус его монитора и легла на скрещенные руки грудью, высоко, до ушей, задрав плечи. Мансуров увидел в вырезе рубашки незагорелую ложбинку между грудями, отвел глаза и очень некстати вспомнил пышные формы Вальки-Балалайки.

— Надо же, — сказал он.

— А кем, вы не знаете?

— Начальником охраны.

— Ого, — осторожно изумился Мансуров. Это уже было по-настоящему интересно.

— Вот вам и “ого”, — сказала Ларочка и вздохнула. — Жалко Полковника, хороший был дядька.

Полковником в банке с легкой руки Казакова называли прежнего начальника охраны. Он действительно был хорошим человеком, но в его присутствии Алексей Мансуров всегда чувствовал себя крайне неуютно: ему все время казалось, что Полковник видит его насквозь и ждет подходящего случая, чтобы вывести на чистую воду. С гибелью Полковника это чувство притупилось, сошло на нет и почти забылось. И вот — новый начальник охраны...

— А кто он, вы не знаете? — спросил Мансуров деланно небрежным тоном.

— Как — кто? Я же сказала, новый начальник ох... А! — Ларочка засмеялась. — Вам интересно, кем он был раньше? Ну это как обычно — какой-то бывший спецназовец, что ли, чуть ли не из группы “Альфа”. И что это за группа такая, все время о ней слышу, а что к чему, не понимаю.

— Это такое элитное спецподразделение по борьбе с терроризмом, — рассеянно пояснил Мансуров.

Он уже успокоился: все эти бывшие спецназовцы, омоновцы, собровцы, парашютисты и морские пехотинцы были ему не опасны. Все они только и умели, что бегать, стрелять, ломать ребром ладони кирпичи и кости таким же, как они сами, бывшим спецназовцам, морским пехотинцам и парашютистам. Они могли защитить банкира от вооруженного налета или покушения на его драгоценную жизнь, но против угрозы, которую представлял Алексей Мансуров, эти люди были бессильны. Что же до начальника технического отдела, отвечавшего за безопасность электронных систем банка, то он был грамотным, знающим, добросовестным и старательным, но начисто лишенным фантазии инженером. Последнее обстоятельство автоматически превращало его в пустое место, в нуль на твердом окладе, потому что этот чудак полагал, что, купив, установив и отладив новейшую систему электронной защиты, можно раз и навсегда предотвратить попытки взлома компьютерной базы данных “Казбанка”.

Это заблуждение было на руку Мансурову, и, когда Ларочка, стуча каблучками, убежала по своим делам, он снова мысленно прикинул расстановку сил: хорошо образованное пустое место во главе технического отдела и бывший спецназовец, профессиональный убийца, костолом с куриными мозгами, во главе службы безопасности. Просто отменно! “Я вам покажу, что такое математика, — с затаенным злорадством подумал он, — Скоро вы все у меня останетесь без работы — и вы, и тысячи таких же, как вы, умников. Я вам привью патриотизм, сук-к-кины дети! Я вас научу уважать национальную валюту!”