Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, кто-то уже наблюдает за нежданным гостем. Будем играть. Тушка плюхнулась через забор и сматернулась. По ковылял поближе.
– У, ешкин кот, неужто все сгорело? – отвратительный холодный щелчок за спиной заставил остановиться.
– Стоять, падла. Руки. – приплыли, только не тянуть за бороду… иначе – кранты.
– Да я это… бутылочки…
– Какие нахрен бутылочки? – человек в камуфляже не кричал, просто был злым и плохим человеком. Это чувствовалось. В то же время палец на спусковом крючке то и дело мог нарушить одну из заповедей. Думай, Олежек, думай.
– Сгорело-то имущество, жалко что ли? – Олег наклонился, пошатываясь, – Я бутылочки собирал, а тут такое. – рука ощутила горлышко стеклянной. Кинуть в голову. Попытаться вырубить. Нет, скорее, вырубят тебя. А потом в мусорный бак, со свалки ты пришел, туда и уйдешь. Бить бомжа никто не станет. Наверно. По крайней мере, пока думают, что он бомж. А вот пристрелить…
– Я это, нельзя что ли?
Ошибся, куда там не станут. Приклад больно обидел плечо, а тяжелый сапог влепил под дых.
– Вали отсюда, дед, увижу – пристрелю как собаку бродячую.
Олег поковылял. Пополз, потом поковылял. Он не играл, было действительно больно. Вот гад Я ему в отцы гожусь, а он кирзачами… чтоб тебя так дети любили. Теперь бежать, пока не передумал. Очень уж неприятный у него палец. Цыгане называли этот палец пальцем зла. А потому и не любят, чтобы их считали. Дескать, ты пальцем зла им зла желаешь.
В этом парне зла хватало, и палец у него хреновый. Пошли, старый бродяга, ты здесь уже не нужен. Пора принять молодильные яблоки и скинуть годы. «Бес в ребро», – подумал Олег, глядя на проходившую мимо девчонку. Ее молодое тело мечтало выпрыгнуть из платья, выражение лица и походка искали приключений. Вот только грязные вонючие старики ей явно не нравились. А жаль, внутри я очень даже молодой. В душе или в душе? Это придется выяснить.
Дверь приняла ключ и растворила объятья родной квартиры. Смоем грязь и побои.
Глава 14
Темно, но что-то подсказывало чужое присутствие. Запах. Знакомый аромат знакомого аллюра. Рита. Чья-то нежная рука обняла его сзади и погладила щеку. Девичьи пальцы нашли вонючую бороду. Истерический крик.
– Ты что здесь делаешь? – она спросила первая, значит, надо отмазываться. Но как? Бутылочку искал? Не катит. Придется срывать бороду.
– Это я, просто у меня лохматость повысилась. Я сейчас, – почему-то Олега не волновало, как эта девушка попала к нему. Она была жданной гостьей в его доме, и очевидно, дверной замок тоже был в курсе этого. Сейчас Олега волновало то, что от него несло, как от мусорника, а на плечах красовалось поблеванное тряпье. Конспирация требовала побывать в контейнере с отбросами, но на романтический образ это влияло весьма плачевно.
– А что, очень мило. Попрошайничаешь? – съязвила она.
– Нет, за пенсионерками волочусь, – он сказал это, уже удаляясь за дверь. Самопсихоанализ оставил его. Он брился и прихорашивался. Чудовище прекращалось в прекрасного принца. В самом деле, как она сюда попала?
Олег вышел в банном халате и разил парфюмом. Из крайности в крайность. Снова темно. Палец прикоснулся к губам.
– Молчи, – она целовала его. Страстно, как любимого человека, которого не видела тысячу лет, но ждала. Потом прижалась. Прижалась, как маленькая девочка, ищущая защиты у сильного отца.
– Ничего не отвечай, просто слушай. Я буду твоим клевером и вереском. Понимаешь, ты должен забыть все, что знал обо мне. Это неправда. Вернее правда, но другая. Я буду любить тебя вечно, и только миг. Мгновение. Ничего не обещай, только люби меня, как я тебя. Береги меня. – она целовала его плечи и шею, увлекая на уже приготовленное ложе, – Вот видишь, я твоя.
Возможно, это похоже на сон и нелепицу. Так не бывает, чтобы прекрасные девушки отдавали себя престарелым бездомным. Но ведь это не совсем так? И потом, когда с тобой происходит нечто, каким бы оно невообразимым не было, оно происходит, а значит, тому есть разумное основание. Или безумное. Кому как нравится.
Олег был нормальным парнем, которому не пришла в голову мысль отказаться от давно нравившейся ему девушки. Он просто отдал себя новому чувству, разрывавшему его изнутри. Она была нежна и прекрасна. Богиня, родившаяся из пены и греческая нимфа не могли с ней сравниться. В отличии от них, она была настоящей. Настоящей, безумной, сумасшедшей. Страстной любовницей, отдающейся процессу, и не думающей о завтра. Но она думала.
– Запомни меня. Запомни. Теперь я твоя жена, а ты – мой муж. Понарошку. Только ты настоящий, и я. Чувствуй меня и помни. – Она вбивала в него фразы, в то же время, доводя его до исступления. – Ты должен помнить и знать, что я это я. Не верь внешнему, просто чувствуй.
Алые лучи заката пробивали сквозь занавеску.
– Ты думаешь, я плохая?
– Нет, ты такая, какая есть. – Олегу было хорошо, он обнимал любимую женщину. Так бывает, когда одна ночь или мгновение могут решить все.
– Знаешь, что бы ни случилось, ты должен знать, что я пришла к тебе, потому что этого хотела. Я выбрала тебя, и я не лгала тебе. Ни секунду, ни разу.
– Я знаю.
– Ничего ты не знаешь. И будет лучше, если не узнаешь. Есть страшные люди, они стирают все на своем пути. Они строят свой мир. Ты понимаешь, каждый человек строит свой мир вокруг себя. Окружает себя людьми, с которыми ему комфортно. Он дает им право быть в его мире и делает так, чтобы им было хорошо. Так вот они меняют мир под себя.
– Какое отношение они имеют к тебе?
– Я одна из них, – она сказала сухо и с какой-то горечью. Вот только система обновляется.
У Олега снова стала съезжать крыша. Галлюцинация. Оранжевый сепий поплыл перед глазами, огромная желтая змея сбросила кожу и стала серой. Вокруг обезьяны, завороженные представлением. Змея жалит, но не ест. Одну за другой. Она становится снова желтой. Зачем? Просто теперь она другая желтая змея.
Холодный пот выступил градом. Ничего себе, торкнуло. Раньше он чувствовал бреши систем и мелко наживался на этом. Теперь все стало сложнее. Что-то происходит. Действительно что-то страшное, чему лучше не происходить. Эта девочка, которая лежит у него на груди и рассказывает о чем-то уже несколько минут, тоже с
