Дэниел сглотнул. Оценщик говорил таким тоном, будто Дэниел жаловался, как мало ему предложили за монету. Но оценщик очень сильно ошибался.

Цена одной из монет покроет стоимость месяца аренды и еды, да еще и на бутылку приличного вина останется. У Дэниела онемели пальцы. Он надеялся, что шок, который он чувствовал, не отразится на его лице.

– Гм. Да, непременно. Отлично. Гм, а можно мне пару конвертов?

– Конечно, – оценщик, невысокий мужчина, улыбаясь морщинистым ртом, достал приходную книгу. – Если найдете еще, приносите их сразу мне, хорошо? Вам будет сложно продать их в другом месте, ведь они коллекционные, и все такое. А я знаю людей, которые захотят купить их, и поэтому предложу вам хорошую цену.

Когда Дэниел вышел из магазина, то все еще пребывал в шоке. У него в карманах никогда не было столько денег. И таинственный Бран обещал ему еще, если он продолжит работать в Крейвен Мэнор. До того, как оценщик назвал ему стоимость, Дэниел сомневался, что монеты имеют какую-то ценность, но оказалось, что он ошибался. Он был богат… по крайней мере, по своим меркам.

Одну монету он продал, а вторую пока оставил, на всякий случай. Ломбард находился через дорогу от квартиры Кайла. Дэниел зашел в вестибюль, вынул деньги и разделил их на части. Сорок долларов вернулись в карман. Бран дает ему кров и еду, поэтому Дэниелу не нужно много денег, но также он понимал, что было бы разумно иметь их под рукой. Двести пошли во второй конверт, чтобы помочь Кайлу с арендой, пока тот не найдет нового соседа по комнате. Остальные он сложил во второй конверт и, прижав его к груди, побежал вверх по лестнице.

В конце коридора мигал свет. Дэниела не было два дня, и ему показалось, что здесь стало еще хуже. Ковер, казалось, вытерся еще сильнее. Дэниел остановился у комнаты миссис Киршнер, приложил ухо к дереву и услышал, как она воркует со своим котом по-немецки. Он сунул конверт под дверь.

Дэниел шел по коридору, пока не добрался до двери в квартиру Кайла, на которой болтались одинокие выцветшие циферки «1» и «6». Ключ все еще был у него, но он не решился воспользоваться им. В конце концов, он там больше не жил. Поэтому он поднял руку и постучал. Мгновение спустя дверь приоткрылась, и Дэниел задохнулся, когда Кайл хлопнул его по спине.

– А вот и ты! Я уж боялся, что ты помер где-нибудь в канаве.

Кайл был одет в старую толстовку и зарос непослушной щетиной, но выглядел он счастливым.

Дэниел засмеялся и позволил затащить себя внутрь.

– Извини, я должен был оставить записку. Я переехал в коттедж садовника, – Кайл покосился на него. – Помнишь, я говорил тебе о работе – ухаживать за садом вокруг дома?

– Ты меня разыгрываешь? Я думал, что это шутка, – Кайл покачал головой, оглядывая Дэниела с головы до ног. – Ну и как дела? Хочешь вернуться? Подружка Флетча помирилась с ним, и он съехал к ней, так что ты можешь заселиться в свою комнату.

Дэниел колебался всего секунду.

– Вообще-то, я собираюсь остаться там. Это хорошая работа. И мне неплохо платят. Вот, держи, – он протянул конверт. – Тут двести долларов – аренда за следующие несколько недель. Наверняка, за это время ты сможешь найти кого-нибудь.

– Может, и найду, – Кайл вытащил деньги, пересчитал их большими пальцами и сунул в задний карман.

Рот оскалился в широкой ухмылке, растянувшей пухлые щеки.

– Ух ты! Только посмотрите на него. Настоящая работа. Настоящие деньги. Взрослеешь, наконец, да? Давай-ка я куплю тебе пива. Это меньшее, что я могу сделать. Заодно расскажешь мне все о своей новой работе.

КАЙЛ РАЗВАЛИЛСЯ НА СТУЛЕ у стойки бара рядом с Дэниелом. Бар был полон, и вечер они провели, окутанные шумом болтовни. По телевизору, подвешенному к потолку, шел футбол, и каждые несколько минут их слова тонули в криках и возгласах посетителей, когда местная команда забивала гол.

Пиво ударило Дэниелу в голову. Он не мог вспомнить, сколько он выпил, но знал, что много, и у них обоих уже заплетался язык. Кайл накормил его сытным обедом и заплатил за выпивку. Было видно, что он в хорошем настроении.

– Так-так, погоди, значит там больше никого? – Кайл смаковал пиво, взбалтывая его в бутылке. – И ты там совсем один?

– Ага, только я, кот и птицы.

Дэниел попытался рассмеяться, но вместо хохота раздался жалкий смешок. Вокруг ярко горели огни.

– А, да, еще есть парень, который привозит еду, но он появляется только раз в неделю.

– Дичь какая, – Кайл потряс головой, будто ничего смешнее в жизни не слышал. – Полный абзац. Но платит хорошо, да?

– Ага. Вот, смотри, – Дэниел достал из кармана монету и передал ее Кайлу. – Это моя зарплата. Прикинь?

Кайл перевернул монету, и его лицо скривилось.

– Это что ли золото? А он кто? Пират?

– А я знаю? – Дэниел поставил бутылку на стойку. Внутренний голос шептал, что он ведет себя безрассудно, но будучи в легкой эйфории, Дэниел не обратил на него никакого внимания. – Насколько я понимаю, их чеканили еще тогда, когда дом был обитаем. Конец Георгианской эпохи, а, может, эпоха Регентства.

– И когда это было?

– Конец семнадцатого или начало восемнадцатого века, – Дэниел наклонился вперед, чтобы показать герб на монете. – Такая же эмблема изображена на склепе в саду и на картинах в доме. Видимо, это их семейный герб.

– Ух ты, а я знаю, что это, – к ним незаметно подошел бармен и, поставив на стол две бутылки пива, покосился на монету. – У моего дедушки была такая монета.

– Да ладно! – почти выкрикнул Кайл, едва сдерживая смех. – Твой дедушка тоже работал садовником?

Из-за высоко взбитого чуба и густой бороды бармен напоминал Дэниелу яка. Он оглядел бар, но все посетители болтали, и у всех еще было полно выпивки. Тогда бармен перегнулся через толстую деревянную стойку, прищурился и зашептал так тихо, что Дэниел едва мог его расслышать.

– Неа, прадед моего деда был врачом и работал в семье Мириксов.

Это имя вновь разожгло в Дэниеле приутихшее было любопытство. Он наклонился поближе.

– Врачом? Это он лечил Аннализу Мирикс? Ты случайно не знаешь, почему она умерла?

Бармен усмехнулся, заметив, как страстно жаждет Дэниел услышать продолжение.

– Да я его и не видел никогда. Он умер сто лет назад. Но мой дед был историком и собрал целую коллекцию дневников своего прадеда и прочей фигни. Мои родители водили меня к нему в гости в детстве, и он всегда болтал без умолку, рассказывая историю за историей о наших предках. Он был уже наполовину в маразме, и все, о чем он вещал, больше напоминало байки, но он обожал поговорить о своем прадеде-лекаре и сумасшедшей семейке с холма. Мамаша их, очевидно, была помешанной. Паранойя и обсессивно-компульсивное расстройство. Он часто зачитывал отрывки из дневника врача, и после чтения таких записей вас, как правило, одолевают кошмары.