Чашки были тонкого фарфора, и по их ободку шли искусно нарисованные нежные цветы. Поднос выглядел дорогим, но весь был покрыт грязью. Вся эта красота десятилетия пролежала на земле, и в результате поверхность фарфора покрылась черным зернистым налетом, а в чашках было полно мелких насекомых, нашедших там последнее пристанище.

Дэниел ногой отбросил куст в сторону и осторожно поднял поднос. Металл практически прилип к камню, и его нижнюю сторону покрывал слой красной ржавчины. Он попытался представить, как кто-то приходил в склеп – возможно, скорбящий родитель, – чтобы выпить чаю и поговорить с покойной Аннализой. Но какие бы сценарии он не придумывал, ни один не объяснял, почему чашки оставлены именно там.

Неприятное ощущение, преследовавшее его с момента прибытия в Крейвен Мэнор, усилилось. Оно было тяжелым и давило, как пальто, маловатое по размеру, и Дэниел никак не мог сбросить с себя напряжение. Было неправильно оставлять чашки в склепе, поэтому он вынес поднос.

Вороны кружили над ним, как стервятники. Может, для них это обычное дело: утром сидеть на дереве у дома, днем летать в лесу в поисках пищи, вечером кружить вокруг особняка, и на ночь снова опускаться на то же дерево. В принципе, ему нравились птицы, но вороны не проявляли ни радости, ни энергии, которые, по его мнению, были присущи их пернатым родственникам.

Он поднялся по лестнице в дом. Дверь так и была открыта, и в холле все так же были навалены листья, но он на мгновение замер, прислушиваясь, не появятся ли там признаки жизни. Любой тихий звук отдавался в доме эхом, и паранойя Дэниела росла. Ветви деревьев царапали каменную стену, в крошечных трещинах посвистывал ветер, даже шорох листьев, швыряемых по полу случайными дуновениями, казался отчаянно громким. Он собрался с духом и вошел внутрь.

Без лампы было трудно понять, куда он идет. Даже когда он распахнул входную дверь полностью, проникавшего внутрь света оказалось недостаточно, чтобы осветить холл. Но тут в голову пришла одна мысль, и он направился к камину. Наполовину расплавленные свечи были вставлены в старинные бронзовые канделябры с изогнутыми ручками. Спичек не было, но он заметил кремень, спрятанный среди мертвых веток и пустых рамок. Потребовалось несколько минут, чтобы зажечь первый фитиль.

Он оторвал канделябр от каминной полки и поднял его перед собой. Тарелка, что он оставил коту, так и стояла между двумя стульями. Розовый «Спэм» казался нетронутым. Дэниел вздохнул и поставил тарелку на серебряный поднос. Может, кошка не признавала «Спэм» за еду. Надеюсь, в следующий раз Джоэл привезет настоящее мясо. Бедный кот.

Дэниел обошел холл по стенке, открывая двери в надежде найти ванную комнату или кухню. Петли скрипели и поддавались с трудом, и ему часто приходилось отбрасывать стога мертвых листьев. Первые несколько дверей вели в бальную залу, столовую и великолепную библиотеку. Дэниел ненадолго там задержался и заметил, что большая часть книг цела, и обветшали лишь несколько корешков.

Ему повезло, когда он открыл одну из дверей, спрятавшихся за лестницей. Кучи листьев там были толще и выше, но он отшвырнул их с дороги, открыл дверь и оказался в помещении, похожем на помещение для слуг. Это была небольшая столовая с менее роскошным интерьером. Центр помещения занимал стол, вокруг которого стояло не менее тридцати стульев. В стенах располагалось несколько дверей. Он попытался открыть одну и попал в комнату, которая, видимо, была швейной мастерской. На столе лежало старомодное платье, утыканное булавками.

Следующая дверь открывалась в прачечную с большими раковинами, заполненными разной одеждой, которая застыла странными смятыми формами – ее замочили и забыли. Ткань была покрыта давно засохшей плесенью. Наклонившись поближе, Дэниел увидел женское платье в одной раковине и белую униформу горничной в другой.

Он вернулся в столовую и попытался открыть последнюю дверь, которая привела его в кухню, и чувство сюрреализма полностью охватило Дэниела. На плите стояли кастрюли, с крючков в потолке свисали сухие травы, а окаменевшая буханка хлеба на центральном столе медленно превращалась в пыль с помощью насекомых.

Такое чувство, что дом покинули очень быстро. Слуги бросили все и просто… сбежали. Почему? Что такого могло случиться, раз, уходя, они не пытались спасти хоть что-нибудь?

Он собирался вымыть чашки и поднос, но теперь ему пришло в голову, что водопровод навряд ли работает. Он повернул кран и стал ждать. Откуда-то из-под ног эхом донесся тяжелый резкий гул. Мгновение спустя из носика хлынула черная, напоминающая сукровицу, жидкость.

Дэниел сморщил нос от зловония, которое полилось из крана вместе с водой, цветом и консистенцией напоминавшей ту, что лилась из кранов в его коттедже. Ему пришлось ждать несколько минут, чтобы вода очистилась, и он мог, не опасаясь, подставить руки под струю. Он смыл остатки сукровицы с раковины, затем опрокинул оставленную котом ветчину в одну из грязных кастрюль на плите и погрузил все в раковину под воду.

Несколько минут он пытался стереть грязь с чашек и подноса. Однако это дело оказалось безнадежным. Его собственная тарелка была довольно чистой, но фарфор и серебро слишком долго подвергались воздействию сил природы, и оттереть пятна без мыла и горячей воды было невозможно. Он вздохнул и оставил их сушиться на столе у раковины. Если бы кухня сияла чистотой, он бы постарался отмыть посуду. Но в окружении грязи и запущенности мытье посуды напоминало сизифов труд.

Может, Бран и наймет уборщиков, когда участок вокруг особняка станет выглядеть не так кошмарно, как сейчас. Дэниел поднял свечу и попытался открыть вторую дверь кухни. Она вела обратно в холл.

Он был на полпути ко входной двери, когда спиной почувствовал взгляд. Внимательно оглядевшись, он обнаружил два светящихся янтарем глаза на площадке второго этажа. Дэниел подошел ближе и прищурился, пытаясь разглядеть кота в тени. Тот стоял прямо перед портретом Аннализы. В темноте едва угадывались белки ее глаз и намек на робкую улыбку.

– Привет, – крикнул Дэниел коту. – Ты почему не ел?

Хвост кота дернулся – черное на черном. Глаза Дэниела заболели от попыток разглядеть, где кончается кот и начинается мрак.

– Я скоро принесу тебе что-нибудь другое, хорошо? Что-нибудь, что тебе больше понравится.

Он попятился к двери и развернулся лицом к внешнему миру. Холодный ветер куснул его сквозь дыры на джинсах, пробрался под куртку. Монеты оттягивали карман. До заката оставалось еще несколько часов, и он знал, как их проведет.

* * *

– Простите… Это точно?

Дэниел склонился над прилавком ломбарда. Он пытался понять, не ослышался ли он, не ошибся ли оценщик. Оценщик сидел напротив и вертел одну из монет в пальцах. Вокруг них лежали на полках и в витринах разные безделушки, подержанные украшения и предметы антиквариата.

– Это хорошая цена. Больше вы нигде не получите.

Оценщик положил монету на стол и подтолкнул ее обратно к Дэниелу, чтобы тот принял решение.