на психосоциальном и социальном развитии ребенка. Если ребенок достиг сепарации и индивидуации, он устремляет свой взгляд вне семьи и расширяет горизонты, ориентируясь на друзей, которые постепенно занимают важное мести в его жизни. При перверсном развитии личности взаимоотношения матери и сына остаются симбиотическими. Необходимый процесс сепарации от матери и отождествления с отцом не происходит или происходит не полностью. Когда мать является основой семьи и маргинализирует отца, то отец воспринимается ребенком как униженный, беспомощный мужчина (импотентный фаллос). Ребенок предпочитает отождествлять себя с господством и властью матери (и в терминах психоанализа он становится ее «фаллосом»). В психогенезе перверсий мать использует ребенка как свою пассивную игрушку, вероятно, чтобы восполнить собственную опустошенность или одиночество. Ребенок не может вырваться из-под ее контроля, потому что он слишком зависим. Отец отсутствует (вытеснен) или играет подчиненную роль в воспитании. В тех случаях, когда отец проявляет агрессивное поведение или поведение, нарушающее границы, ребенок все равно бессознательно воспринимает его как «жалкого» или «бессильного» по сравнению с матерью. В таких обстоятельствах ребенок не может быть «спасен» от диады с матерью, как это происходит в процессе триангуляции (эдипальный процесс). Мальчик становится как бы частью матери, потому что она использует его, чтобы компенсировать свои собственные недостатки (пустоту/одиночество). Символически он становится материнским фаллосом и поэтому сам не может прийти к фаллическому процессу (мужской стадии развития), как это обычно бывает после эдипального периода. Ребенок, нарциссически удерживаемый таким образом, не может отделиться от матери. Он оказывается в опасной ситуации. Он польщен тем, что является «партнером» (фаллосом) матери, но должен платить за это высокую цену. Здоровый процесс сепарации-индивидуации от матери не происходит, и развитие его (психосексуальной) идентичности, таким образом, отсекается. Его попытки сепарации являются типичными примерами работы механизма обращения в противоположность, когда ребенок пытается повернуть свою пассивность вспять. На самом деле он хочет обменять свою пассивную позицию в отношениях «родитель-ребенок» на активную позицию, в которой он является управителем и держит ситуацию под контролем. Превращение пассивности в активность может быть затянувшейся попыткой побега из сковывающей тюрьмы диады с матерью. Отец, который в ситуации здорового развития знакомит ребенка с внешним миром и реальностью этого мира (закон триангуляции), воспринимается матерью и ребенком в перверсной диаде бессмысленным или почти бессмысленным. Словом, мать удерживает ребенка в положении «партнера». Сын отождествляет себя с этой ролью, пока мать и ребенок отрицают существование отца. Характерным признаком этого патогенного, симбиотического сговора является не только отрицание ясных, гендерно-специфичных семейных отношений, но и первичный акцент на отождествление с могущественной (фаллической) матерью, ее желаниями и страстями. Эта идентификация превращает ребенка в материнский (фаллический) объект. Цель такой идентификации — (продолжать) наслаждаться начальным симбиозом и контролировать его. Ребенок понимает, что мать стремится восполнить недостаток, и предлагает себя в качестве средства восполнения. В этом заключается суть процесса. Понятие перверсии неприменимо к отношениям между взрослыми равноправными партнерами, оно описывает cвoеобразные отношения между матерью и ребенком, в данном случае отношения между матерью и сыном.

В разделе 3.7 я упомянула о наличии полиморфно-перверсной тенденции в либидинальном влечении ребенка, что ставит вопрос о том, как он может избавиться от этих перверсных черт. По мнению Фрейда, это обеспечивается эдипальным процессом. В случаях инцеста или сексуального насилия, когда соблазняющая мать не может отпустить своего сына или воспринимает его как партнера, ребенок развивается ненормально, потому что он не может пережит, эдипальный процесс, и остается вне закона триангуляции. Это означает, что родственные связи и отношения не уважаются, а нарушаются. Родители несут ответственность за донесение до ребенка принципов выстраивания личностной структуры и границ, соответствующих его возрасту. Инцестуозные родители склонны путать стремление ребенка к вниманию, привязанности и безопасности с соблазнительностью. В этом случае существует опасность того, что стремление ребенка будет эротизировано: вместо того чтобы обеспечить безопасность, соблазняющий родитель предлагает ребенку секс или принуждает его к нему. В симбиотических отношениях между матерью и ребенком ребенок позиционируется как партнер матери, но более изощренным образом, чем в случае сексуального насилия. Обе ситуации крайне запутаны, в результате чего ребенок испытывает серьезные нарушения развития как когнитивного, так и эмоционального. Нарушение границ (соблазнение и(или) сексуальное насилие) создает необратимое отчуждение от собственного Я, называемое также диссоциацией или расщеплением Эго, провоцирует повторяющееся поведение (непроизвольное поведение) и поведение, характеризующееся «превращением пассивности в активность».

Данный обзор более современных психоаналитических взглядов в отношении перверсий оставляет ряд неотвеченных вопросов, а именно:

+ В какой степени продолжение симбиоза с матерью отвечает инстинктивному влечению самого ребенка и в какой степени это связано с неспособностью матери позволить ребенку отделиться от нее?

+ Что вызывает типичные повторения и навязчивость, столь характерные для перверсий? Простая отсылка к «превращению пассивности в активность» не может служить полным и достаточным объяснением чрезвычайной деструктивности нарушений сексуальных границ, как не объясняет навязчивой и насильственной природы этих нарушений.

+ До какой степени актуальна исходная точка зрения Фрейда о том, что мальчик отказывается от своих инцестуозных импульсов к матери только из «страха кастрации» со стороны отца?

+ Способствует ли отец перверсному развитию ребенка, кроме как тем, что он не выполняет свою эдипальную роль «спарринг-партнера»?

Похоже, что многие из этих теоретических вопросов могут быть разрешены, если мы, следуя за Фэйрберном и Кернбергом, отбросим теорию либидо («дуализм влечений») и классическую структурную модель личности и заменим их подходом, который подчеркивает значение отношений между ребенком и его первичными объектами (De Graaf, 1998), то есть теорией объектных отношений.

3.8. гипотеза развития перверсии с точки зрения теории объектных отношений

С точки зрения объектных отношений патологическое развитие и идентификация могут иметь место у мальчика, когда существуют одновременно выраженная симбиотическая связь между матерью и ребенком и явная некомпетентность отца как позитивного «спарринг-партнера», так и супруга матери. Отсутствующая или сильно нарушенная сепарация-индивидуация этих детей приводит к отделению очень агрессивно нагруженной «плохой» части собственного Я, которую можно было бы охарактеризовать как «плохое автономное Я». Из этого следует, что ребенок испытывает естественное стремление к автономии и необходимость освободиться от симбиоза с матерью. Когда мать противостоит этой потребности, вероятно, отчаянно нуждаясь в связи с ребенком, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся по причине физического или эмоционального отсутствия отца, тогда та часть ребенка, которая стремится к автономии, воспринимается им как «угрожающая матери» и, следовательно, является «плохой». Непригодность «плохого автономного ребенка» затем усугубляется, поскольку она также таит в себе агрессивное напряжение, возникающее в ребенке в результате посягательства на его автономию и «личную жизнь». В нормальных условиях есть