– В настоящий момент прорабатываются несколько версий, в том числе и несколько экзотических. Во-первых, это могла быть акция международной террористической организации, конечная цель которой пока неясна, поскольку требования не выдвинуты. Во-вторых, операция чеченских или арабских террористов, с целью надавить на Кремль при принятии решений по чеченскому вопросу. Или работа разведки Саудовской Аравии, активно поддерживающей и финансирующей чеченских боевиков и афганских моджахедов. Третье – почти бытовуха. Группа наших действующих или бывших военных решила таким образом отомстить за обиду офицерству…

Генерал недоуменно поднял глаза.

– О чем вы говорите? – уточнил он. – Кто кого обидел?

– Государство. Военные нищенствуют, а кто-то жирует. В любой стране мира они были бы небедными людьми, а у нас? А военные пенсионеры? Среди них немало специалистов высокого уровня, но они оказались за бортом жизни. Странно, что они до сих пор не заявили о себе во весь голос.

– Объявлено же о повышении пенсий и денежного довольствия, – неуверенно возразил генерал. – И потом, о чем вы говорите! Что значит, не заявили? Они же давали присягу!

Каледину не хотелось развивать затронутую тему, потому что Волков смотрел на него непонимающим взглядом. Из окна персонального автомобиля плохо видно, как живут другие.

– Добавляют рубль, отбирают два, а трубят во все фанфары. Например, я хочу построить хороший дом или купить машину. Для западного мира это вещи обычные, обыденные и само собой разумеющиеся. Но могу я сделать это на зарплату полковника российских спецслужб? Генерал сдержанно прокашлялся.

– Вот вам и ответ. А видели, какие особняки у некоторых армейских генералов, в том числе действующих? А у милицейских?

Начальник поерзал в кресле. Оно стало жестким и неудобным. Волков был патриотом службы и Родины, поэтому рассуждения о зарплате и преимуществах западного образа жизни его сильно раздражали и были чем-то похожи на антигосударственную пропаганду. Волков был приверженцем социализма и считал, что все разрушил Горбачев. Будь его воля, бывший Генсек давно бы сидел в тюрьме.

Впрочем, личные эмоции руководителя сейчас не имели решающего значения.

– Какие еще соображения? – решительно прекратил инсинуации генерал.

– Возможно, исполнитель попытается продать секреты зарубежным разведкам в порядке инициативы. Ну и, пожалуй, самое невероятное – личная разборка офицеров или наезд на военных криминальных структур. Вряд ли уголовники решили украсть секреты, чтобы заработать на них деньги. Государственные секреты – товар специфический, красть их можно лишь по заказу или зная, куда пристроить. Других мотивов почти не бывает.

– Предложения?

– Поскольку около объекта побывала пресса и многие водители видели, что там нечто произошло, инцидент нужно тщательно залегендировать, подкрепив легко проверяемыми фактами. Запустить в прессу дезинформацию об имевшем место нападении на часового или пожаре, в результате которого есть жертвы. Не нужно давать повод журналюгам на домыслы и копания. Есть очень важный момент, который нам нужно соблюсти. Если секреты еще не попали к «западникам» и были украдены без их участия, то они и не должны узнать о происшествии. Иначе завтра все спецслужбы мира приедут в Москву и кинутся их разыскивать.

– Согласен, я дам соответствующие указания.

* * *

Собрав кое-какие вещи, Баркас не стал задерживаться дома, а отправился отсыпаться в гараж. Несколько остановок он проехал на автобусе. Протопав напрямую, через пустырь, он вышел к гаражам и поздоровался с недавно сменившимся сторожем.

– У вас за месяц не заплачено, – напомнил тот. – Заплатите и корешок принесите. Председатель сказал, должников пускать не будем.

Вступать в пустые переговоры Баркасу не хотелось. Подумаешь, за гараж вовремя не заплатил! Дайте денег – заплачу!

– Ладно, – не поворачивая головы, махнул он рукой и прошел к своему боксу.

На душе гадко, как в бесплатном сортире.

Испытывая страшную усталость, Баркас хотел только одного – спать. Он отпер ворота, вошел и заперся изнутри. Вспыхнули тусклые лампочки под потолком. Протиснувшись между бортом синего «Фольксвагена» и уставленной барахлом стеной, Баркас пробрался к лежаку и устало опустился на расстеленную на досках телогрейку.

На улице послышались голоса, у сторожки залаяла собака… Баркас прислушался, внимательно фильтруя звуки и выискивая в них сигналы опасности. Нет, показалось. Собака – дура, брешет попусту. Местонахождения гаража Пилат не знает, а значит, прийти сюда не может.

Вспомнив о Пилате, Баркас зябко поежился. Перед ним он испытывал суеверный страх. Это же настоящий маньяк. Он и Баркаса заставил выстрелить, мокруху на душу взять. Моментально вспомнились детали. Офицер расстегивает кобуру… неуверенно достает «Макаров», будто еще думает, взаправду ли весь этот кошмар… Пилат кричит, приказывает стрелять… Мягкий, будто ватный палец ложится на спуск пистолета и с игрушечной легкостью тянет. Пистолет упруго дергается… Ни пламени, ни дыма, только кисловатый запах заползает в ноздри, будто формалин в анатомичке. Черная метка в голове офицера… брызгами кровь… «Макаров» выскальзывает из руки и медленно стукается о бетонный пол, подпрыгивает и отскакивает в сторону… Офицер падает и больше не шевелится.

Кошмар.

«Черт! – встряхнул головой Баркас, отгоняя вредные для психики воспоминания. – Не хватало еще, чтобы во сне все это видеть. Зачем я пошел на дело? Теперь придется „взять годик“ и отсидеться, пока на воле все не забудется. В „крытке“ меня этот выродок не достанет…!»

Растянувшись на жестком топчане, Баркас накрылся с головой старым драповым пальто и мгновенно провалился в тяжелый, похожий на бред сон.

Проснулся Баркас ближе к вечеру. Стало прохладно. Облако, похожее на огромный кусок ваты, медленно проплывало над крышами гаражей. Голова болела, словно с похмелья, и ничего не желала соображать. Через дырки под шифером в гараж пробивались рыжие лучи остывающего солнца, рисуя на стенах неровные линии и круги. Баркас глянул на часы и, уперев тяжелый взгляд в корму фургона, нехотя поднялся. На задней створке он заметил несколько темных пятен. Оказались дырки от пуль.

Баркас выругался – как его с такими отметинами гаишники не остановили!

Через полчаса он не спеша шел по широкой улице, воровато оглядываясь по сторонам. Завернутый в газету гвоздодер Баркас держал в руке.

Присмотрев подходящий продуктовый магазин, Баркас прошелся мимо витрины, проверил наличие сигнализации, потом свернул во двор и отправился к двери подсобки. Попадись он на глаза опытному сыскарю, тот вмиг бы определил – мужик на дело идет. Но опытных людей остается в угрозыске все меньше, а в нужном месте и в нужный час они оказываются еще реже.

Чиркнув внимательным взглядом по двору, Баркас развернул гвоздодер и, подсунув раздвоенное жало под проушину замка, рывком надавил на рычаг. С коротким прощальным скрипом крепеж отошел от коробки. Вывернулись три длинных гвоздя.