– Убедительно. Придется брать вас с собой! – согласился Артур.

* * *

Николь и Лео передвигались по городу на своем автомобиле, уже знакомом американцам. Ничего удивительного, триста километров от Брюсселя по скоростному шоссе – меньше трех часов, и ты в Париже. Судя по тому, как уверенно Леонард ориентировался на парижских улицах, он знал город не хуже Николь, которая родилась здесь.

Одиннадцатый округ Парижа, где проживал Чучо Гузман, оставлял двойственное впечатление. Такого Парижа Сэнди, пожалуй, еще не видела. Здесь обитали, в основном, эмигранты. И здания этого района, так же, как и люди, живущие в них, сильно различались. Мрачные, неухоженные дома перемежались со вполне респектабельными строениями. А население заставляло думать о Вавилоне – арабы, индусы, латиноамериканцы, африканцы, азиаты… Только европейских лиц почти не видно.

Леонард нашел место для машины на узенькой улочке, рядом с мрачноватым кафе, на террасе которого сидели и внимательно разглядывали каждого чужака довольно угрюмые типы.

– Пожалуй, дальше лучше пройти пешком, иначе не припаркуемся.

Идти пришлось недалеко. Вскоре компания оказалась у арки, ведущей во двор пятиэтажного дома.

– Видимо, нам сюда, – Леонард, глянув на номер дома, свернул под арку.

Они вошли в глухой двор. Резко пахло кошками и подгорелой едой. Сэнди огляделась. Со всех четырех сторон на них глядели окна: зашторенные, пустые, распахнутые настежь, разбитые – всякие. В одном из них, на втором этаже, свесив ноги наружу, сидел темнокожий юноша с чудовищной самокруткой в зубах.

– Привет! – крикнул Леонард. – Ты не знаешь, тут живет фотограф Чучо Гузман?

– Не-а! – и он снова принялся сосредоточенно выдувать дымовые кольца.

– Эй! Если вы имеете в виду вождя Чучо, то вам вон в ту дверь!

Оказалось, темнокожий паренек был не единственным, кто наблюдал за появлением четырех незнакомцев во дворе. Со второго этажа на них смотрела полная старуха в выцветшем зеленом платье, указывая на дверь отдельно стоящего приземистого строения.

– А что, краснокожий Чучо занимается фотографией? – справа, из окна третьего этажа, пожилой мужчина с роскошными усами вытряхивал пепел из трубки прямо на улицу.

– Еще бы! Малыш Чучо даже предлагал мне позировать ему! – в окне напротив появился худощавый старик в белой майке.

– Месье, Чучо Гузман живет здесь, – с мягким южным акцентом начала объяснять миловидная брюнетка из окна на первом этаже. – Не жмите на звонок, он не работает. Громче стучите. Но, по-моему, его сейчас нет.

– Благодарю, мадмуазель, – откликнулся Леонард, и компания двинулась в указанном направлении.

Дверь была не заперта, и они беспрепятственно прошли внутрь, оказавшись в узком темном коридоре. Когда-то белые стены сейчас были исцарапаны надписями на всевозможных языках. Но пол был выложен вполне приличной мраморной плиткой. В конце коридора было три двери, на одной из которых на честном слове держалась небольшая медная табличка: «Чучо Гузман. Художник». Несмотря на предупреждения девушки, Сэнди нажала на кнопку звонка. Ответа не последовало. Тогда Артур гулко забарабанил по двери кулаком.

Приблизительно через минуту послышались шаги, и дверь распахнулась.

– Открыто же! Я специально не стал запирать дверь, зная, что вы придете.

На пороге стоял мускулистый смуглый мужчина среднего роста с профилем, который принято называть орлиным, и широкими скулами. «Вождь», – подумала Сэнди. Впрочем, выглядел он скорее как художник: длинные, до плеч, черные волосы, черные брюки и майка, черный берет.

– Да вы проходите, – произнес хозяин вместо приветствия, и посторонился, пропуская их внутрь.

Гости принялись осматриваться. В отличие от убогого двора и обшарпанного подъезда, лофт, в котором они оказались, внутри выглядел вполне современно. Высокий потолок, почти полное отсутствие стен и огромные окна, выходящие на солнечную сторону, делали его очень просторным. В помещении господствовали три цвета: белый, стальной и красный.

В центре громадной светлой комнаты бросался в глаза большой красный кожаный диван. У дальней правой стены, выкрашенной в стальной цвет, располагалось подобие подиума – видимо, здесь Чучо проводил съемки. Там же стоял штатив с камерой, три осветительных прибора и вентилятор. Рядом находились японская бумажная ширма и открытый сундук, из которого свешивались разноцветные куски материи и боа из перьев. Вниз, к бильярдному столу уходила винтовая лестница, а сам бильярд целиком был виден сквозь прозрачный пол из закаленного стекла, так что, гоняя шары и ненароком подняв голову, игроки могли любоваться, например, танцующими над ними парами. Чуть дальше находилось еще одно просторное сводчатое помещение, в торце которого красовалась барная стойка с полным набором бутылок, а в центре – впечатляющих размеров джакузи, отражавшееся в зеркале на потолке посреди комнаты. Всю эту бредовую композицию завершал стоящий прямо перед джакузи мощный мотоцикл ярко-красного цвета.

– У вас очень необычное жилище, – обратилась Николь к Чучо, когда он вернулся. – Удивительный контраст с тем впечатлением, которое производит двор.

– Это очень европейская манера, судить о содержании по внешнему виду, – откликнулся хозяин, медленным жестом приглашая всех расположиться на диване и причудливой формы дизайнерских креслах, которые, казалось, были совершенно не приспособлены к использованию по прямому назначению. – Беда этой культуры в том, что она слишком большое значение придает оболочке, часто просто забывая о том, что за ней непременно должно хоть что-то скрываться. Хотя, что я жалуюсь: собственно, моя работа заключается в том, чтобы выдавать внешность за содержание.

Спокойная речь Чучо резко сменилась неестественно громким смехом. Но вдруг он также резко затих и, не моргая, уставился на Сэнди, будто только что ее заметил. Она замерла в напряженной позе.

– У вас очень интересное лицо. Я бы непременно хотел вас поснимать, когда вы придете… одна.

– Было бы, наверное, любопытно, но завтра… – краем глаза она заметила, как недовольно нахмурился Артур, – …но завтра мы улетаем из Парижа, поэтому, вряд ли это удастся сделать, – Сэнди ловко вышла из положения.

– Ну что ж, смотрите, – Чучо равнодушно пожал плечами, и, будто это не он мгновение назад сверлил глазами гостью, откинулся на спинку кресла и сменил тему разговора. – Кажется, господа, вы пришли по какому-то важному делу?

– Да. Но, думаю, будет правильнее, если мы сначала представимся, – откликнулся Леонард.

– Ага, давайте, – безучастно согласился Чучо. Казалось, вмиг потеряв интерес к людям, сидевшим в его гостиной, он взял со столика один из глянцевых журналов и уткнулся в него.

Гости переглянулись, и Леонард максимально коротко рассказал о том, чем занимается «Артификс», представив всех присутствующих. Чучо лишь периодически издавал монотонные «угу», ни разу не оторвав глаз от фотографий в журнале. Было не ясно, к чему относились эти междометия: к тому, что он слышал от гостей, или к тому, что видел на страницах журнала. Казалось, скажи сейчас Артур, что он дрессировщик тигров, а Сэнди – танцовщица в кабаре, реакция была бы точно такой же – безучастное «угу».