объявляя вслух о своих трофеях по мере получения. Я проверял домашние работы студентов и трудился над правками для Страйкера.

Сын какое-то время кликал по картинкам, собирая урожай с упорством маньяка, а потом повернулся ко мне.

– Папа?

Он ссутулился, был готов о чем-то умолять. Ну вот, приехали… То самое, что не давало ему покоя после возвращения домой.

– А давай посмотрим на маму?..

В последние недели он просил меня об этом все чаще, что казалось все более нездоровым желанием. Мы смотрели некоторые видео с ней слишком много раз, и наблюдение за Али в рабочей обстановке не всегда действовало на Робина благотворно. И все-таки запрет повлек бы за собой последствия еще хуже. Он должен был изучить свою мать и хотел, чтобы я в этом поучаствовал.

Я разрешил Робину поискать видео в Сети. Два нажатия клавиши – и имя «Алисса» появилось на вершине списка предыдущих поисковых запросов. У меня сохранилось меньше пятнадцати минут видеозаписей с участием моей собственной матери. В наши дни движущиеся, говорящие мертвецы повсюду, доступны в любое время – мы носим их в кармане. Редко выдается неделя, когда мы – будущие мертвецы – не помещаем в переполненные архивы хоть несколько минут нашего драгоценного времени, отсекая его от своей души. Такое не предсказывали даже безумнейшие фантастические рассказы времен моей юности. Попробуйте вообразить себе планету, где прошлое никогда не исчезает, но повторяется снова и снова, вечно. На такой планете и хотел жить мой девятилетний ребенок.

– Ну-ка, проверим. Нужно что-то толковое. – Я взял мышку и прокрутил страницу в поисках ролика, который не причинил бы нам боли.

Али шепнула мне на ухо: «Господи, что ты затеял? Не позволяй ему это смотреть!»

Попытка взять верх не удалась. Робин развернулся на вертящемся кресле и выхватил мышку.

– Эти не надо, папа! Мадисон. Вот.

Чтобы магия сработала, призрак должен был обитать поблизости. Робин хотел увидеть, как его мать отстаивает свои принципы в Капитолии штата, в часе ходьбы от нашего бунгало с двумя спальнями. Он помнил те дни: послеобеденные часы, когда Алисса репетировала в столовой, вновь и вновь редактировала речь, успокаивала нервы; потом надевала кулон с совой, серьги с волками и один из трех «боевых нарядов» – черный костюм, коричневый или темно-синий блейзер с обтягивающей юбкой до колен и блузкой кремового цвета; одевшись, запрыгивала на велосипед с туфлями в сумке и отправлялась на битву в ассамблею штата.

– Этот, папа.

Он указал на ролик, где Алисса выступала в поддержку законопроекта, запрещающего соревнования по убийству животных.

– Это на потом, Робби. Может, когда тебе исполнится десять. Как насчет одного из этих?

Али выступает против чего-то под названием «Метание опоссумов». Али защищает свиней от жестокого обращения во время ежегодных Дней первопроходцев. Тоже тяжелая тема, но попроще по сравнению с той, которую он хотел.

– Папа! – Его настойчивость удивила нас обоих. Я сидел неподвижно, уверенный, что он сорвется и превратит вечер в сплошную истерику. – Я больше не маленький ребенок. Мы посмотрели тот, что про ферму. И я выдержал.

Ничего подобного. Показывать ему ролик про ферму было грандиозной ошибкой. После того, как Робин услышал рассказ Али о цыплятах, которых выращивали на наклонной проволочной сетке в такой тесноте, что они заклевывали друг друга до смерти, он несколько недель просыпался среди ночи с криком.

Наши санки на двоих выехали на край обрыва. Я тяжело вздохнул.

– Давай выберем другой, дружище. Они же все про маму, верно?

– Папа…

Теперь его голос звучал печально, как у старика. Он указал на дату съемки: за два месяца до смерти Алиссы. Я наконец-то узрел уравнение Робина целиком. Призраку надлежало обитать как можно ближе не только в пространстве, но и во времени.

Я кликнул по ссылке, и мы увидели Али во всем блеске. Это всякий раз меня изумляло. У камеры моего телефона есть особый режим, при котором объект в перекрестии прицела остается четким и насыщенным, а все прочее окрашивается в оттенки серого. Женщина, которая позволила мне взять себя в жены, действовала схожим образом. Она наполняла электричеством любую комнату, даже битком набитую политиканами.

Во время финальных выступлений вся нервозность, которая мучила Али на репетициях, исчезала без следа. У микрофона жена держалась с безупречной невозмутимостью, демонстрируя ироничное недоумение по поводу выходок человечества. Если бы существовало радио, транслирующее широкой публике идеи Платона, она могла бы там работать диктором. Излагая статистику или повествуя о конкретных случаях, она не прибегала к оскорблениям. Сочувствовала всем сторонам, шла на компромисс, но никогда не поступалась истиной. Все, что она говорила, казалось чертовски разумным. Ни один из девяноста девяти членов ассамблеи не поверил бы, что эта женщина в детстве страдала от сильнейшего заикания и грызла губы до крови.

Али в последний раз выступала на камеру, а ее сын наблюдал с нашей стороны экрана, приоткрыв рот. Детали так заворожили Робина, что он не задал ни одного вопроса. Али рассказала о том, как собственными глазами видела знаменитое охотничье состязание на севере штата, недалеко от озера Верхнее: одно из двадцати, проведенных в том году. Робин выпрямился и разгладил воротник; однажды я сказал, что этот жест придает ему очень взрослый вид. Для ребенка, у которого были проблемы с самоконтролем, он отлично справлялся.

Алисса описала, как выглядела судейская платформа на четвертый и последний день соревнования: там стояли весы промышленного типа, дожидаясь грузов, которые привезут участники. Подъезжали пикапы, заполненные тушами, их перетаскивали на чаши. Победителем становился тот, кто за четыре дня набрал больше фунтов добычи. В числе призов было оружие, оптические прицелы и приманки – то есть в следующем году условия конкурса обещали стать еще более несправедливыми.

Она перечислила факты. Количество участников. Вес заявки, которая принесла охотнику победу. Общее число животных, ежегодно убиваемых на соревнованиях по всему штату. Воздействие потерь на разрушенные экосистемы. После этого взвешенного, красноречивого выступления моя жена два часа рыдала в постели, и я никак не мог ее утешить.

Мне хотелось отдубасить себя