Эта новость не стала сюрпризом для Вильгельма, который видел, как Иоанн вчера смотрел на девушку и как они с графом Аймером ходили друг вокруг друга во время охоты. Переглянувшись с Болдвином, он понял, что последний тоже этого ожидал. Однако Солсбери уставился на брата, раскрыв рот. Потом он покачал головой.

— Девушка совсем молоденькая. От нее тебе будет мало прока как от королевы.

Иоанн протестующее взмахнул рукой:

— Она достаточно взрослая, чтобы произнести клятву, и скоро сможет войти в роль. Королева Ричарда большую часть жизни провела в заточении, и ему это не вредило.

Солсбери отважился произнести то, что вертелось у всех на языке:

— Но она уже обручена.

— Господи, Вилли, ты уверен, что у нас один отец? — издевательски усмехнулся Иоанн, отчего Солсбери покраснел. — Ты слишком невинен, чтобы быть одним из нас! Если хорошо заплатить, можно разбить любую помолвку и аннулировать любой брак. Я не могу позволить Ангулемам и Лузиньянам объединиться. У Аймера слюнки текут, когда он думает о том, что его дочь может стать королевой Англии. И он точно с большим удовольствием разделит постель со мной, чем с Гуго Лузиньяном, а я так просто счастлив буду разделить ложе с его прелестной дочкой!

Вильгельм невозмутимо произнес:

— Сделав это, вы завоюете вечную ненависть Лузиньянов, сир. Лично мне совершенно наплевать на то, что они будут чувствовать себя униженными, но они искусные воины и могут заварить кашу.

— С Лузиньянами я справлюсь, — отрезал Иоанн. — Если я женюсь на девушке, мой тесть будет держать их у ногтя так же, как делал всегда.

— Я согласен, что объединение Ангулемов и Лузиньянцев было бы некстати, — кивнул Вильгельм, — но, как сказал Солсбери, девушка действительно совсем юна, у нее даже бедра пока слишком узкие, чтоб детей рожать. Она уже вошла в брачный возраст?

— Пока нет, но она быстро взрослеет.

При мысли, что в постели Иоанна может оказаться практически ребенок, Вильгельму стало не по себе. Двенадцать лет. Ему не хотелось думать о том, что Махельт могла бы когда-нибудь попасть в ту же ситуацию, но с точки зрения политики и дипломатии этот выбор был верным. И многие мужчины дождались бы, когда она созреет, но он видел, как Иоанн смотрит на девушку, когда она заходит в комнату. К тому же королю и последнему представителю своего рода было необходимо как можно скорее обзавестись наследниками.

— Вам нужно взвесить, будет ли этот брак более выгодным, чем брак с кем-то из Португалии, о чем вы подумывали раньше, — осторожно предостерегая, сказал он. — Возможно, для наследницы Ангулемов найдется другой подходящий муж, среди ваших лордов, например.

— Ее отец на это не пойдет, — сказал Иоанн. — Он считает, что его дочь должна стать либо английской королевой, либо женой Гуго Лузиньяна.

Вильгельм с усилием придал своему лицо бесстрастное выражение:

— В таком случае вам нужно поступать так, как лучше для вас, сир.

— О, да, это верно, — Иоанн лениво и глуповато улыбнулся и поднял свою чашу, — именно так я и собираюсь поступить, милорды.

В домике для гостей монастыря Фонтенвро Вильгельм стоял, склонившись перед рукой королевы Алиеноры, и делал вид, что не замечает темных пятен на ее коже и старческого дрожания. Ее ногти все еще были изящными и отполированными, а пальцы унизаны золотыми перстнями. Ей, должно быть, скоро стукнет восемьдесят, и она удалилась на покой, чтобы жить среди монахинь, но осталась по-прежнему тщеславной. Ее лицо обрамлял плотный плат нежного бледно-голубого цвета, платье, хоть и простое, было насыщенного оттенка, а четки сделаны из гладких, отполированных аметистов, топазов и сапфиров.

— Мадам, — произнес Вильгельм, — ваше присутствие, как и всегда, наполняет комнату светом.

Глаза Алиеноры, когда-то золотые, как у Иоанна, были мутными от тяжести прожитых лет, но при этих словах в их глубине промелькнула искорка.

— Неужели, Вильгельм? Полагаю, что сейчас это уже свет иного мира — если верить моему второму мужу, то ада. Он всегда говорил, что надеется встретиться там со мной, — она указала Маршалу на скамью и, опираясь на палку, осторожно опустилась на стул рядом с ним. — Старость — такая штука, что врагу не пожелаешь, — устало сказала она.

— Я слышал, вы были больны, мадам, мне жаль.

Она сделала рукой жест, будто прощает его:

— Плохо, когда дух моложе изношенного тела. Мне сейчас лучше, и я рада гостям, — она обвела взглядом комнату, в которой суетились рыцари, клирики и посыльные ее сына. Ее слезящиеся глаза остановились на Иоанне и нервной золотоволосой девочке-невесте, стоящей рядом с ним. — Ты советовал ему жениться на ней?

— Нет, мадам, он уже принял решение, когда сообщил мне о нем, но я подумал, что с политической точки зрения это неплохой выбор.

— С политической, говоришь? — Алиенора фыркнула. — Ну, может быть, но проходящей похоти в этом явно больше, чем политики.

Вильгельм поморщился. Молодую жену короля звали Изабель, и его мутило, когда Иоанн произносил это имя с вожделением в голосе. Они поженились три недели назад, и девушка ни на шаг от Иоанна не отходила, но его приказу, а не по своей воле. Он видел тревогу в ее глазах и то, как она словно покрывалась сталью, когда Иоанн к ней прикасался.

— Если бы дома Ангулемов и Лузиньянов объединились, это бы все усложнило.

— Объединение Ангулемов с Анжу тоже не слишком поспособствует разрешению споров, — сказала Алиенора. — В конце концов, союз с Португалией принес бы нам куда больше пользы. Мой сын сыграл в азартную игру, и я пока не уверена, что он выиграл. — Ее глаза наполнились тоской. — Кто бы мог подумать, что я буду жить чуть ли не на протяжении сорока лет правления моих сыновей и переживу их всех, кроме одного? — Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Я устала, Вильгельм. Жизнь больше не имеет вкуса. Я слишком проржавела, чтобы танцевать.

— Я этому не верю, мадам.

— А стоит, потому что это правда. Я собираюсь навсегда удалиться из дворца, поселиться с моими монахинями и обрести наконец мир и покой. Или, по крайней мере, попытаться.

Ну, не только с монахинями, подумал Вильгельм, поскольку в Фонтенвро покоились останки ее любимого Ричарда.

Она открыла глаза.

— А ты, Вильгельм, что ты теперь собираешься делать?

— После того как в Вестминстере коронуют королеву, мне разрешено отправиться в Пемброук и в Ирландию, мадам. Я так давно обещал это Изабель, что, боюсь, она мне уже не верит.

Алиенора смотрела на него со смесью насмешки и неодобрения.

— Обещать женщине что-то, а потом до бесконечности откладывать исполнение своего обещания не мудро, — сказала она. — Твоя жена терпелива и честна. Не принимай это как должное, иначе потеряешь ее доверие.

— Я этого и не делаю, мадам, — он поморщился. — Если бы я не любил и не уважал свою жену, я бы ни за что не стал поздней осенью пересекать Ирландское море.