— Встань, — сказал Иоанн сладким, почти укоряющим голосом. — Прибереги свою присягу в верности до Англии и до момента моей коронации. Если ты не забудешь, кому служишь, привилегий будет еще больше.

Вильгельм с усилием поднялся на ноги:

— Сир, я поклялся вам в верности, и мою клятву нарушит только моя смерть.

Он подумал, сколько еще раз ему придется доказывать Иоанну свою преданность, прежде чем тот в нее поверит. Выходило, что человеку, который нарушает свои обещания так же легко, как дает их, трудно поверить в то, что другие могут быть верны своему слову.

— Я доверяю тебе, Маршал, не больше, чем любому другому человеку, — на лице Иоанна внезапно проступила скрытность, от него повеяло опасностью. — А сбросить тебя я могу очень низко.

Он повернулся к шатру на носу корабля:

— Я бы пригласил тебя присоединиться к нам, но ты весь зеленый, так что я бы оказал нам обоим плохую услугу. К тому же, полагаю, ты не одобришь общество остальных моих гостей.

Вильгельм проводил его взглядом и мельком увидел нескольких ярко раскрашенных королевских шлюх и группу холостяков — рыцарей, задолжавших Иоанну деньги. С гримасой боли Вильгельм оперся на борт и увидел, что английский берег приблизился. Итак, он получил графский титул и надеялся, что цена, которую придется за него заплатить, не пустит его по миру. И еще он подозревал, что тошнота, которая так мучила его, была вызвана разговором с Иоанном в той же мере, что и морской болезнью.

Вестминстер, май 1199 года

Изабель вот уже несколько лет не была при дворе. Ричард и его жена, королева Беренгария, жили каждый своей жизнью, и его приемы были больше для вояк, для настоящих мужчин, женщинам там особенно не было места. К тому же Изабель была слишком занята хозяйством и рождением детей, чтобы у нее оставалось время на королевские увеселения.

Коронация Иоанна и посвященные этому празднества были совершенно иного рода, и Изабель пришла в восторг от возможности нарядиться в красивое платье и посетить большой официальный прием. Ее шелковый наряд нежного оранжево-розового цвета был расшит речным жемчугом и бусинками из горного хрусталя. Ее кисейная вуаль также была по краю расшита речным жемчугом, а концы ее светлых кос — перевиты серебряными лентами. Сейчас она не была беременна, и одежда открывала взгляду тонкую талию, пышную грудь и мягкие изгибы бедер. Ей было в некоторой степени свойственно женское тщеславие, а поэтому было приятно видеть, как мужчины оборачиваются ей вслед, и особенно приятно, что ее муж в их числе.

По традиции мужчины во время пиршества находились рядом с королем в большом зале, а женщины — в белом зале, поменьше, с южной стороны. Поскольку королевы не было, Изабель и жены других лордов были самыми знатными особами среди присутствующих, и поэтому они сидели на возвышении в дальнем конце зала. Хотя она и вынуждена была расстаться с Вильгельмом на время пиршества, во время коронации она стояла рядом с ним и видела, как новокоронованный король даровал ему титул графа Пемброукского. Двое их старших сыновей также присутствовали при этом, и Изабель, сжимавшая плечи сыновей, еле сдерживала слезы гордости и триумфа.

Вилли и Ричард не могли присутствовать на приеме, их отвезли в дом Маршалов в Черинге, где они вместе с младшими детьми должны были ожидать возвращения родителей с торжеств, следующих за коронацией. У Махельт были новые куклы, наряженные в праздничные одежды, и Изабель обещала привезти детям миндального марципана, который собиралась потихоньку стащить после праздника. Она заметила тарелку с марципаном у края стола, из лакомства сделали копию лондонского Тауэра в миниатюре — башни, в которой она жила под опекой короля до свадьбы. Отломить у башни несколько зубцов было бы очень приятно.

Поскольку Иоанн выказывал расположение к Вильгельму, жены многих лордов искали внимания Изабель и вились вокруг нее, как воробьи в поисках крошек. После стольких лет, проведенных вдали от двора, Изабель даже наслаждалась их восхищением и лестью. Однако она не позволяла им влиять на ее мнения — а именно на это были направлены их старания, — и ей удавалось отделить зерна от плевел. Однако у одной женщины не было времени на комплименты и тому подобную мишуру, и поэтому она прямо перешла к делу:

— Вас с мужем можно поздравить, графиня, — сказала Мод де Броз. В ее глубоко посаженных глазах светилась насмешка. Мод была румяной, с густыми, почти мужскими бровями, которые она вряд ли когда-нибудь выщипывала, и выступающими венами. Некогда великолепная фигура, постепенно оползала книзу за время вынашивания и рождения шестнадцати отпрысков; теперь ее груди оказались на уровне талии, а живот покоился на бедрах, как мешок с пудингом. Однако она обладала острым, заточенным для сражений умом.

— Граф Пемброукский, ни больше, ни меньше. Это титул, который твой покойный отец не смог вырвать из рук анжуйцев.

Изабель радостно улыбнулась леди Мод. Придворная вежливость стоила недорого, а семья де Броз была их «природными» союзниками в Уэльсе и Ирландии. Де Брозы были женаты вот уже тридцать лет, и, хотя и ссорились частенько, оба были одинаково честолюбивы и явно удовлетворяли друг друга в постели, поскольку их младшему сыну, Бернарду, было всего два года. Изабель восхищалась выносливостью Мод и тем, что все ее дети были здоровыми и крепкими — ни одного слабенького. Как бы она ни выглядела в глазах окружающих, Мод была известна как гордая и преданная мать.

— Спасибо, — сказала Изабель. — Твоего мужа тоже наградили.

Мод, широко улыбнувшись, показала желтые зубы.

— Точно, в конце концов, на наших мужьях лежит ответственность за возведение Иоанна на трон. Без них наш новый король пытался бы сейчас свистом приманить себе королевство. Он в долгу перед нами за свою золотую корону, и если мы окажемся достаточно строптивы, то сможем получить еще больше привилегий за свою службу.

Изабель почувствовала, как у нее по коже пробежали мурашки, как будто боковым зрением увидела какую-то приближающуюся опасность:

— Я хочу только того, что принадлежит мне по закону — восстановления прав на земли моего отца.

— Возможности возрастают, и ты принимаешь это, — резко выпалила Мод. — И твой муж хорошо это понимает, иначе до сих пор был бы обычным рыцарем, валяющимся на соломе у двери зала, а не тем, кто он сейчас.

Закусив губу, чтобы не выпалить в ответ какую-нибудь резкость, Изабель извинилась, сославшись на то, что ей нужно выйти, и избавила себя от навязчивого общества Мод де Броз. Вернувшись, она принялась потихоньку отковыривать верхнюю башенку марципанового Тауэра и маленькую лодочку, изящно слепленную из цветной сахарной пасты, когда подошла графиня Норфолкская, которая, очевидно, тоже собиралась привезти своим детям гостинцы. Через несколько минут женщины, объединенные тайным заговором, хихикали, как девчонки.

Зубцы и прочие мелкие детали Тауэра перекочевали в салфетки и карманы, разговор естественным образом обратился к детям и общим темам, обе стороны предпринимали «разведывательные вылазки»: никогда не было слишком рано начать переговоры, касающиеся брачных союзов. Изабель приметила наследника Норфолков, когда он стоял рядом с родителями во время коронации, высокий, грациозный молодой человек со светло-каштановыми волосами и ясными голубыми глазами. И деликатные расспросы Изабель дали свои результаты: она выяснила, что молодой Хью еще не обручен и его родители готовы обсуждать этот вопрос, если бы появилась подходящая невеста.