Женщине, возможно, стоило извлечь урок из поведения своего сына в те дошкольные годы. Не думать о технике, а просто пылать страстью к каждой клавише. Тогда совершенно естественным образом, возвысясь над тактическими соображениями, предприимчивые пальцы сами собой приноровятся к движению рук. И не будет ни тела, ни плеч. Одни лишь кончики пальцев.

* * *

— Хочу заняться греблей, — говорит она, зажимая в кулаках столовые приборы и двигая ими, как веслами по воде.

Мать успевает увернуться от вилки.

— Это просто здорово. Тренируешься себе, а когда начинает получаться, участвуешь в соревнованиях. В клубе у них постоянно вечеринки. Есть бар и терраса.

И вот в субботу мать сидит в гребном клубе и, словно жена моряка, ждет свою дочь. На широкой реке виднеются длиннющие лодки на восемь гребцов, одиночки и неуместные прогулочные катера. Тренеры с огромными мегафонами сопровождают лодки на велосипедах вдоль реки, выкрикивая команды подопечным. На противоположной стороне раскинулось кладбище с собственным причалом.

Дочь гребет в паре с дружелюбным мальчиком лет шестнадцати.

— Он такой милый, мам, даже слишком. С ним можно говорить обо всем.

Когда они выносили лодку на воду, мать внимательно его рассмотрела. Почему она не может влюбиться в этого обаятельного юношу, который ее понимает, с которым ей можно посмеяться? Почему она всегда выбирает дружков с темными волосами и темной душой?

В поле ее зрения появляется спина дочери в бело-синем клубном костюме. Оба гребца энергично бьют веслами по воде, в неторопливом ритме, но с колоссальной силой. Лодка начинает отклоняться от курса, пролегающего посередине реки. Они не видят, куда плывут, думает мать. Они хотят причалить как можно быстрее, но не знают куда. У них нет ни времени, ни желания обернуться. Они верят в себя.

Нос лодки касается густых зарослей тростника возле берега. Лодка теряет скорость, застревает и боком медленно разворачивается по течению. Тяжело дыша, подъезжает тренер, тучный молодой человек на старом велосипеде, и начинает ругаться. Гребцы корчатся от смеха Дочь с хохотом наваливается на весла и мокрыми руками хватается за плечо своего друга.

— Глупо! — кричит тренер. — Нужно смотреть угловым зрением. Не терять внимания! С вами всегда что-нибудь приключается. Парочка дилетантов!

Мокрые и усталые, не прекращая смеяться, они присоединяются к матери на террасе.

— Я сказала этому горлопану: «В чем проблема? Нам весело. Успокойся». Но он не может. Быстро мы шли, правда?

Обаятельный напарник кивает:

— Это река просто неправильно течет. Если ей поменять течение, мы придем к финишу первыми. Уж скорости нам не занимать.

— Я, по-моему, даже закрываю глаза, — говорит дочь. — Чувствую скорость, воду. Когда я гребу, то ни о чем не думаю. Меня не волнует, куда мы плывем.

* * *

Если не приступить сразу, одиннадцатая вариация так и останется нетронутой, подумала женщина. Она не могла, как раньше, непринужденно бросить руки на клавиатуру, чтобы пальцы сами следовали за мелодией, и ждать, куда причалит корабль.

С помощью партитуры Киркпатрика она поменяла голоса местами. Высокие ноты сыграла правой рукой, низкие левой, вне зависимости от мелодической линии. Стремление к самому экономичному движению казалось ей профессиональным и спортивным желанием. До тех пор пока она мысленно удерживала рисунок мелодии, а пальцы отображали этот рисунок слабым нажатием, ничего не могло случиться. Она знала, куда следует.

Музыка струилась подобно спокойной реке; плещущиеся волны подгоняли вперед все, что находилось на поверхности воды. Женщина не позволила удовольствию и самоуверенности нести ее по течению. Она напрягла мышцы и сосредоточила все свое внимание.

Когда настанет подростковый период, думает мать, когда она начнет прекословить и бунтовать по-настоящему?

Уже началось. Дочь ссорится с отцом. Хлопающие двери, тяжелые шаги по лестнице. Крик.

Дверь ее комнаты на замке. Мать стоит перед ней в коридоре и разговаривает с картинками и плакатами. Ссора на пустом месте. Из-за туфель, валяющихся посередине комнаты, и брошенного пальто — обычный повод для раздражения при наличии в доме взрослеющего ребенка. Родители выполняют функцию боксерской груши, резонатора детской ярости по поводу закоснелости этого мира. Скоро она спустится вниз к ужину.

Женщина садится на пол, прислонившись к стене. Сквозь дверные щели проникает запах курева. Мать улыбается. Уже несколько месяцев она недосчитывается своих сигарет. Теперь понятно, куда они деваются.

Бунтарство дочери — это вызов гармонии. Мать, заядлая курильщица, ощупывает карманы в поисках сигарет. Они курят дуэтом по разные стороны двери.

Одинаковые. Разные. Ее задевает, что в школе дочь отдает предпочтение математике, а не латыни. Не говоря уже о греческом. Как можно вырасти человеком без Тацита или Гомера?

— Мам, этот учитель зануда. Ничего выдающегося. После Рождества можно будет поменять предметы. Я это сделаю. Зачем мне латынь?

— Зная древние языки, легко понимать трудные слова. Все медицинские термины.

Дочь презрительно фыркает:

— То, что нравится тебе, не обязательно должно увлекать меня, понимаешь? Не важно. Просто это факт, мам.

Да, это факт. На каникулах она ищет приработок, но работать в больницу, например, не идет. Запах на кухне во время мытья посуды; этот особенный, навевающий тоску запах мочи и лизола, думает мать. Звук собственных быстрых шагов в опустевшем ночном коридоре. Дочь равнодушна к подобным сантиментам. Она устраивается официанткой в итальянском ресторане. В короткой черной юбке она кружится вокруг столиков. Под конец рабочего дня поет дуэтом с коллегой-официантом. Получает хорошие чаевые.

Преподаватель по математике от нее без ума и культивирует в ней чувство всемогущества. Она решает недоступные для матери уравнения, используя для пущей аккуратности линейку с изображением Снупи. Логарифмы и косинусы для нее не тайна.

Дочь может разозлиться, как сейчас. Вовремя сказать «нет», если ей что-то не по душе. Без лишних раздумий.

Она бывает скрытной, хотя обман дается ей с трудом. Из телефонной будки в центре города она звонит, чтобы сообщить, что сидит у подруги, что они хорошо провели время, но устали и идут спать. После чего возвращается на дискотеку.

Мать изумляется, как ребенок управляет ситуацией в моменты размолвок и близости, как охраняет свою свободу в отношениях с матерью.

Дверь ее комнаты распахивается. Дым заполняет коридор.

— Что у нас на ужин? Я хочу есть.

— Открой-ка окно, — говорит мать. — Проветри немножко, хорошо?

Она проводит рукой по мягким волосам дочери. Дочь не сопротивляется и расплывается в улыбке.