Ксюша не спорила. Не знала, что имеется в виду, но и выяснять не собиралась. Просто поставила в голове галочку — и так тоже бывает. Хорошо, что не в ее жизни.

— Если вы не против, я наберу вас, когда выйдет интервью. Думаю, вы и без меня об этом узнаете, но хотелось бы получить ваше мнение.

Ксюша кивнула, проводила Кристину до двери, улыбнулась напоследок, потом взглядом провожала, пока та шла к лифтам…

— Это кто? — Кир оказался рядом почти сразу, присоединился к занятию… — Красивая. Ты ее на какую-то должность собеседовала? Почему я не знал?

— Это журналистка. Брала интервью у Вани накануне смерти. Теперь вот у меня.

— А у меня она не хочет интервью взять? — Кирилл хмыкнул, толкнул Ксюшу плечом, вызвал легкую улыбку. Она любила его таким — немного легкомысленным, падким на женскую красоту… Они когда-то могли с Кириллом часами обсуждать красоток, мелькающих перед глазами, тролля при этом Ваню, у которого будто пелена на глазах лежала. Он не понимал… Ни черта не понимал. И Ксюше в такие моменты приятно было до судорожных узлов внизу живота, но и отказаться от удовольствия подтрунивать над мужем не могла.

— Жена убьет, дурак…

Ксюша пошутить хотела, но Кирилл почему-то потускнел моментально.

— Мы разводимся, Ксень.

— В смысле?

— В прямом. Не могу больше. Достала…

— Ладно, давай не тут, идем в кабинет…

Час от часу не легче…

У Кира был не идеальный брак, да только… Даже возможность таких изменений Ксюша отчего-то воспринимала, как очередную попытку вселенной разрушить ее маленький хрупкий мир. Вани больше нет. Следствие в тупике. Из планов на будущее — не сдохнуть и с ума не сойти. Журналистки за информацию спят с не слишком профессиональными мужчинами. А теперь еще и это…

Прим:

1. CEO — Chief Executive Officer (главный исполнительный директор)

2. Отсылки к Норт-Даму касаются пожара, который произошел в Нотр-Дам де Пари 15 апреля 2019 года

3. "висеть на ушном" — сленговое выражение, значащее "подслушивать, прислушиваться"



Настоящее…

— Макс, подождешь меня здесь? Я сама хочу…

Ксюша взяла в руки купленные цветы, поймала взгляд Максима в зеркале заднего вида… Неодобрительный взгляд… Будто говорящий: «вы же знаете, я против»… Но сдержался, кивнул, зажигание выключил, рванул было выйти, дверь ей открыть, но Ксюша успела придержать его за плечо.

— Не волнуйся, я сама…

И снова кивнул. Опять недовольный… Остался в машине, насупив брови смотрел, как она идет в сторону кладбищенских ворот, держа в руках охапку из тридцати двух роз.

Сегодня Бродяге должно было исполниться ровно столько…

* * *

— Привет, Вань… — она и сама прекрасно понимала, что разговаривать с крестом — великая глупость, не меньшая, чем заглядывать в его глаза на фото и искать там жизнь, но… Ей ведь больше ничего не остается, он теперь только здесь… И во снах…

Ксюша присела, положила бордовые розы рядом с другим, подведшим букетом, не сдержалась — коснулась ладонью земли, глубоко вдохнула. Ей казалось, что это поможет… Успокоиться, поверить, почувствовать…

Почувствовать, что он где-то есть и ему хорошо. Пусть не живой, но существует. Они ведь венчались тогда. Значит, их души связаны, если они есть — души. Значит, его душа где-то рядом быть должна. Не могла ведь ее бросить?

Недавно дождь прошел, поэтому земля оказалась сырой — осталась грязью на коже, отряхнуть ее Ксюша не решилась отчего-то. С минуту смотрела на ладонь, на которой черные комочки… Вся испачкалась, а ободок кольца не тронула…

Вторая рука непроизвольно к шее потянулась. Там теперь второе висело — Ванино.

Именно найденное на пожарище кольцо заставило Ксюшу наконец-то поверить — там был Ваня. Сгорел Ваня…

Его кольцо, которое ни с чем не спутаешь. И не потому, что они заморачивались узорами, выбирали дорогие каменья. Куда там? У них на всю свадьбу был такой бюджет, какого теперь не хватило бы на любое из колец, подаренных Бродягой позже. Но Ксюша хотела, чтобы их простые, тоненькие желтые ободки были особенными. Поэтому сама отнесла в ювелирный, в тайне от Тихомирова, заказала гравировку…

«Мой побег».

«Мой плен».

Им тогда чуть больше двадцати было, самое время для романтических глупостей. И выходи она замуж сейчас — обошлась бы без этого, но тогда так хотелось… И она не сдержалась.

Ваня гравировку увидел только в день свадьбы, сначала улыбался долго, потом одобрил. Все ведь так и было. Он стал для нее побегом — из привычной жизни, из мира, где ее перспективы предельно ясны, где нет места мятежному Бродяге. Она для него — пленом. Перекати-поле, всю жизнь сбегавший, вдруг обрел маяк, свет которого страшно было потерять из виду. Тихомирова всегда к ней тянуло, будто Ксюша набросила на шею невидимую цепь. Но он не был против — ни цепи, ни кольца, ни плена.

Теперь же все замкнулось на ней — и побег, и плен. Может поэтому никак убежать не получалось от мыслей о нем?

— Я знаю, что ты не любишь все это… Не любил то есть, но… Прости. Не могла с пустыми руками…

Ксюша поднялась, к кресту подошла, коснулась… Этот ритуал для нее был особенным и болезненным. Каждый раз, будто признание его смерти, — сердце ёкало.

— С Днем рождения, родной, — она улыбнулась сначала, а потом слезу смахнула. В прошлом году Ваня отказался свой День рождения праздновать, сказал, некогда, да и не любит он этот праздник, время и так сквозь пальцы просачивается, а это будто лишнее напоминание его скоротечности.

Ксюша же любила. И свой, и Бродяги. Старалась устроить, организовать, порадовать… Все из семьи шло, видимо. Ваня с детства не привык к тому, что есть в этом дне что-то особенное, Ксюша же, любимые ребенок, каждый год ждала магии, и каждый год ее получала.

Позже хотела и Ваню к такому же отношению приучить, но не успела. А может и вовсе не смогла бы. Он ведь упрямый был… До ужаса…

— Мне так много сказать тебе надо…

Вокруг не было людей, да и не удивительно — редко кто к кладбищенским воротам с открытием приезжает, только она…

— Я решила, что рожу. Уже курс начала. Ем, — усмехнулась снова, представляя, как Ваня хмыкнул бы, услышь он это емкое «ем». — Пока только отцу сказала, мама будет в истерике. Понимаю ее. Ты тоже не одобрил бы. Конечно. Я и сама не слишком одобряю, но решила… Не планирую жалеть. Рожу. Воспитаю. Не знаю, когда сюда приведу, но врать не буду. Если все хорошо будет — ближе к своему Дню рождения рожу. Будет мне подарок. А еще… — Ксюша вздохнула прерывисто, рука с дерева соскользнула… — Производство закрывают, Вань… Не нашли доказательств поджога. Это еще не официально, но шансов, что передумают, нет. И Кирилл разводиться решил… И все как-то так… Глупо, летит куда-то к чертовой бабушке… Боюсь, накроет с головой… И за твоей спиной уже не спрячусь… — Ксюша затихла на минуту, снова на руки свои посмотрела, отряхнула подсохшую грязь наконец-то, потом на фото. — Может я к тебе, Вань, а? — вопрос задала, который приходил на ум иногда. Приходил, стервец. Когда совсем туго становилось. Когда сложно было с собой совладать. Когда тоской накрывало с головой. Когда казалось, что легче таблеток каких-то наглотаться, чтобы чистенько и без страданий… Пока хватало силы бороться. Хотя и не бороться толком, так, переждать… Ксюша смогла опытным путем определить — волнами накатывает, потом отпускает чуть-чуть. Надеялась, когда беременна будет, и вовсе накатывать перестанет. Все же в ней всегда ответственность жила, местами даже чрезмерная. — Ладно… Не слушай дуру, Вань. Это я так… Дразню, наверное… Все думаю… А вдруг ты шутишь? Вдруг не навсегда ушел? Вдруг смогу тебя заставить из-за угла выглянуть, улыбнуться лукаво, сказать: «поймалась, Принцесса?». Так хочу, Вань… Ты только скажи мне, где тот угол? Есть он?