Примеров подобного отношения более чем достаточно. Некий Никола Бийяр в XIII веке заявлял: «Мужчина должен наказывать свою жену и бить ее для ее же блага, поскольку она – часть его домашнего хозяйства, а хозяин может делать со своей собственностью все, что ему угодно». В каноническом праве также говорилось: «Совершенно ясно, что жены должны повиноваться своим мужьям и быть им почти слугами». Даже добрейший префект Парижа в XIV веке наказывал своей жене «вести себя подобно собаке, которая всем сердцем и глазами устремлена на своего хозяина; и даже когда хозяин наказывает ее и кидает в нее камни, собака, виляя хвостом, всюду следует за ним… жена должна всегда испытывать к своему мужу чувство искренней и безусловной любви».

В обычном праве XIII века содержится следующая статья, определяющая статус одного из новых городов Гаскони: «Все жители Вильфранса имеют право бить своих жен, не доходя при этом до убийства». Рыцарь Ла Тур в знаменитой книге наставлений своим дочерям рассказывает им о благородной даме, которая, ругая мужа на людях, так разозлила его, что «он ударом кулака свалил ее с ног, а затем ударил ногой по лицу и сломал ей нос, так что она уже никогда не могла открывать людям свое изуродованное лицо».

На противоположном конце общественной лестницы находились простолюдинки, которых, когда те осмеливались перечить своим мужьям, окунали с головой в пруд. Судебные архивы свидетельствуют, что крестьянам постоянно угрожали, подвергали их штрафам и другим наказаниям, если они не применяли к своим женам «воспитательных» мер. Однако справедливости ради стоит отметить, что применение силы не было исключительной прерогативой мужчин. Например, Чосер дает совершенно великолепное описание женщины, которая с восторгом вспоминает страдания, причиненные ею своим троим мужчинам: «О боже, что за боль и горе принесла им я!»

Тем не менее некоторые по крайней мере представители мужского пола относились к женщинам с благодарностью и жалостью: французский поэт того времени говорил:

Безмерною должна быть

Благодарность к женщинам,

Которые дают нам все —

Одежду из шелков и кров,

И всем скажу я не тая,

Что в женщинах нет зла.

А поэт XV века выступает в защиту женщины-работницы:

Женщина – достойное создание,

Стирает, шьет, готовит

И за детьми присмотрит,

Но жизнь ее – лишь слезы и страданья,

И мужа ублажает день и ночь,

Все силы отдает ему.

А все одно – лишь слезы и страданья.

Возможно, самой тяжелой была доля женщины именно в замужестве, причем чем ниже находилась женщина на социальной лестнице, тем положение ее было ужаснее. Браки редко заключались по взаимной любви. Чаще это был результат договоренностей родителей, опекунов или хозяев. При заключении брака прежде всего в расчет принимались финансовые или территориальные выгоды, которые он мог принести. Если речь шла о крестьянах, то их хозяева женили и выдавали замуж очень рано, поскольку дети крестьян тоже принадлежали хозяину, который был заинтересован в увеличении рабочей силы.

Однако и у благородных дам было немногим больше шансов на счастливую семейную жизнь. Иоханн Буш, саксонский реформатор XV века, нарисовал трогательную картину пребывания герцогини Брансвикской на смертном одре: «Когда она исповедовалась и я отпустил ей все ее грехи, я спросил ее: «Подумайте, госпожа, попадете ли вы в царство небесное, когда умрете?» – «Я твердо верю в это», – ответила она. И сказал я: «Это будет настоящим чудом. Вы выросли во дворце и много лет проживали со своим мужем великим герцогом среди роскоши и удовольствий, у вас было в изобилии вина и эля, мяса и пряностей, дичи и рыбы, и все же вы ожидаете, что после смерти сразу вознесетесь на небо».

Она ответила: «Отец мой, а почему я не должна попасть на небо? Я жила и живу в этом замке, как собака на привязи. Какие удовольствия и развлечения у меня были? Никаких. Но я всегда должна была всем своим видом показывать слугам, что безмерно счастлива. Мой муж – тяжелый человек, и, как вы знаете, никакого интереса к женщинам у него никогда не было. Ну разве не была я в этом замке как в клетке?»

Я сказал ей: «Значит, вы думаете, что, когда вы умрете, Господь пришлет своих ангелов, чтобы отнести вашу душу в рай?»

«Да, я твердо верю в это», – ответила она. И тогда я сказал ей: «Пусть Господь даст вам то, во что вы верите».

И все же жизнь крепостной нельзя было сравнить ни с чем: ее и считали-то существом лишь немногим лучше животного. В 1411 году в поместье Лиесталь был издан указ о том, что «каждый год перед Страстным вторником, когда люди обычно думают связать себя святыми узами брака, бейлиф отбирал молодых людей и девушек подходящего возраста, чтобы составить из них пары».

Королева Бланш, мать Людовика Святого, близко к сердцу принимала судьбу крепостных и повелела, чтобы хозяева освобождали их за определенную плату. С особенным участием она относилась к молодым девушкам-крепостным, поскольку многие из них уже были обесчещены и мужчины не брали их замуж. Это нежелание жениться на крепостной было причиной многих трагедий, как в случае с девушкой из Шампани. В 1472 году она была осуждена за убийство ребенка, однако утверждала, что отец запретил ей выходить замуж за «мужчину, которого она с радостью взяла бы в мужья», потому что он был крепостным. С другой стороны, в некоторых поместьях к крепостным женщинам относились более гуманно, особенно во время исповеди: иногда им разрешали не платить положенную дань в виде курицы на Страстную неделю, а иногда даже делали небольшой подарок в виде вязанки хвороста или рыбины из господского пруда.

В местечке Денхендорф в Германии при крещении каждого из ее детей женщина получала в подарок две меры вина и восемь буханок белого хлеба. Как говорит средневековая писательница Кристина де Пизан: «Они получали хлеб, молоко, ячмень, немного рыбы, и их жизнь была чаще более безопасной и даже более обеспеченной, чем у женщин высшего сословия».

Отношение церкви к разводу также не облегчало положение женщин. По каноническому закону, заключенный брак не мог быть расторгнут. Самое большее, на что шла церковь в этом вопросе, – это объявить брак «аннулированным и не имеющим законной силы», то есть сказать, что на деле брак не имел места. Родство, вплоть до четвероюродного, делало брак незаконным с точки зрения церкви. Таким образом, сфабриковав родословное древо, мужчина, которому надоела его жена или по какой-то другой причине желавший избавиться от нее, мог спокойно объявить ее родственницей и развестись, если только у него было достаточно денег, чтобы оплатить все необходимые процедуры.

В сатирическом стихотворении эпохи Эдуарда II говорится:

Если у мужа есть жена,

А он ее не любит,

Тащи скорей ее к судье,

Где ложь восторжествует.

Вот два свидетеля при нем

И сам он тут же рядом.

Раз, два – и брака больше нет,

Но только если он сейчас

Докажет, что его жена