В 1908 году его, наконец, допустили к преподаванию в Бернском университете. Он получил звание приват-доцента с чисто символической оплатой. Он будет читать лекции о кинетической теории и теории излучения. Несколько месяцев на его занятия будут приходить три-четыре студента — в основном знакомые: Микеле Бессо, его сестра Майя…

Он мечтает о славе и по-прежнему убежден, что она неизбежно придет. Его сомнения — песок на утесе уверенности, который сметет ветром ближайшего будущего. Он продвигается в своих исследованиях. Его уверенность непоколебима, его честолюбие не ослабло. Он намерен продолжить построение теории относительности и распространить ее на все системы координат: эта теория пока еще ограничена одной системой отсчета. Ньютон остается для него образцом для подражания. Он создаст свою теорию гравитации. Ту, которая будет управлять ходом звезд и движением людей. Он привержен своему любимому методу рассуждения. «Мысленный эксперимент». Этот метод, презираемый большинством исследователей, но дорогой Галилею и Копернику, не опирается на мудреные теоретические расчеты или на взрывную смесь редких веществ. Воображаемые эксперименты — порождение прагматизма, интуиции и творческого гения. Они произрастают на почве знания и учености и применяются к исследованию природных явлений. Именно таким образом Галилей открыл свои законы падения тел.

Установив соотношение между массой и энергией[32], Эйнштейн стремился ввести в это уравнение движение. Он исследовал связь между энергией и гравитацией, энергией и движением.

Но вот однажды утром в его маленьком кабинете, погруженном в полумрак, на него снизошла благодать — «самая замечательная идея в его жизни».

Словно художник над холстом, он сосредоточился на одном из своих «мысленных экспериментов». На его палитре — числа, уравнения, а также предметы и люди, жизнь в движении, восходящем от земли к небу. Эйнштейн — это фантазия Шагала и строгость Баха, погруженные в колодец знания.

Если человек находится в свободном падении, он не ощущает своего веса. Это очень просто. Но никто об этом не подумал, с тех пор как Аристотель умудрился дать ответ на вопрос о силе тяжести. Более того, если человек одновременно отпустит камень, он не увидит падения этого камня: в его глазах камень останется неподвижным, опускаясь с той же скоростью, что и он. Тогда как наблюдатель, находящийся на расстоянии, увидит падение камня. Сама гравитация относительна! Эта внешне банальная мысль вызвала внутреннее потрясение. Эйнштейн почувствовал, что нащупал путь к своей теории притяжения, к соотношению между массой и движением. Если ты больше не ощущаешь собственной массы, это значит, что невозможно познать природу гравитационного поля, в котором ты находишься, понять, совершаешь ли ты движение с ускорением или покоишься. Эйнштейн изобретет еще более поразительный вариант этой же идеи, свой знаменитый мысленный «лифт». «Коробка», «помещенная» в пустоту, подтягиваемая кверху, испытывает постоянное ускорение. Предметы, находящиеся в этой коробке в состоянии невесомости, настигаются полом лифта с постоянной скоростью. Человек в таком лифте отметит, что эти предметы движутся под воздействием постоянной силы тяжести точно так же, как если бы он находился в неподвижном лифте, стоящем на земле. Сам он не «почувствует» разницы в лифте, возносящемся в пустоту с постоянно ускоренным движением или в стоящем и неподвижном лифте под воздействием земного притяжения. Эврика! Ускорение и сила тяжести эквивалентны! Революция относительности набирает обороты… в мозгу человека, запертого в маленьком швейцарском городе.

Идеи с бешеной скоростью развиваются в уме Эйнштейна. Однако мнения ученых тоже эволюционируют. Бомба, заброшенная в ученый мир выпуском «Анналов физики» в 1905 году, произвела медленное, но верное сотрясение основ научного мироздания.

В тысяче лье от Берна в центре прусской столицы в богато украшенном кабинете с книжными шкафами от пола до потолка человек перечитывает журнал. Он околдован. Он точно в лихорадке. Переворачивает страницы одну за другой, на минуту возвращается к предыдущей, переходит на следующую, хватает другой номер журнала, листает его. Верит ли он тому, что видит? Он не может оторваться от чтения. Иногда механически что-то записывает на подвернувшемся листке, не отрывая взгляда от страниц. Он руководит этим журналом, как руководит кафедрой физики в Прусской академии в Берлине — самой престижной в Европе. Этот человек — создатель современной физики. Он набросал концепцию светового излучения. Этот выдающийся ученый, которого коллеги считают величайшим из ныне живущих теоретиков, — профессор Планк. Уже несколько недель он перечитывает, пересматривает, разъясняет себе статьи какого-то Эйнштейна.

Статьи, которые он 100 раз прочел и перечел в своем собственном журнале, заметки блистательного незнакомца, опубликованные в столь престижном журнале, — он сам решил их отредактировать в 1905–1906 годах, по мере поступления. Этот человек, который всё повидал, всё знает, угадал в авторе, приславшем ему статьи, и о котором он не знает ничего, Коперника Нового времени.

Весной 1906 года, после выхода этих пяти статей в его же собственном журнале, Планк решил взяться за перо. На бланке Прусской академии наук он написал довольно короткую статью. Закончив письмо, подписал его, отдал секретарше, чтобы та положила его в конверт. Этот человек только что собственноручно ввел другого в научный пантеон.

В письме Планка, опубликованном в физическом журнале, расхваливались статьи поименованного Альберта Эйнштейна, причем в таких выражениях, что тот должен бы покраснеть. Планк представлял открытие теории относительности величайшим событием. Было упомянуто имя Коперника; имя Эйнштейна вышло на первый план.

Шагая по улицам Берна, Альберт теперь иначе смотрел на Часовую башню. Время пошло вперед!

Последует обмен письмами между мэтром и молодым ученым. После этого Планк отправит на встречу со сверходаренным дебютантом своего ассистента Макса фон Лауэ[33]. Словно желая проверить подлинность этой «истории», он хочет узнать, что из себя представляет этот молодой человек, прежде чем встретиться с ним самому. Макс фон Лауэ перед ним отчитался. Вернувшись, он поделился своим удивлением от того, что гениальный ум прозябает в каком-то патентном бюро в Берне. Была назначена встреча с профессором.

В Мюнхене, Геттингене, Париже читали восторженную статью Планка. Разыскивали в подшивках прошедшие незамеченными номера «Анналов физики». Разбирали по косточкам труды Эйнштейна. Не могли поверить своим глазам. Одни приходили в воодушевление от грядущей революции, другие говорили о надувательстве. Третьи выжидали. Четвертые, самые храбрые, начали рассказывать о новой теории своим студентам.