реакцию.

Назар и сам не понимает того, что сейчас происходит. Удивление, что он опять столкнулся с ней, раздражение опять же от этого. Плюс испорченная одежда, и её нелепые попытки всё исправить. Всё это присутствует, но берёт вверх какой-то низменный инстинкт, подчинить, покорить, усмирить, закрыть ей рот. Потому что смотрит она на него своими оленьими глазами, и сама того не понимает, что будет в душе его зверя.

Она другая сейчас. Растерянная, смущённая, и совершенно неуверенная в себе. Такая, как нужно. Такая, как тогда в подсобке, когда повело ему голову.

Назар, ещё не совсем до конца понимая, что он делает, действуя на одних инстинктах, склоняется к девушке, и обнимает за талию, прижимает к себе. Чувствует тёплое, мягкое тело, прижатое к нему.

Вика испуганно выдыхает, обрамляет его лицо свежим дыханием, и в её глазах нарастает паника.

— Что вы делаете? — шепчет она, даже не пытаясь оттолкнуть его, так и держит в одной руке пустой бокал, а вторая рука, лежит на его груди.

— Да, да, вот так и смотри, — рычит ей в ответ Назар, дурея от того страха что плещется в её взгляде.

— Боишься, зараза? — спрашивает и ответа не ждёт, за затылок притягивает ближе, и накрывает её рот своим.

Вминается властно, в нежную плоть, впитывая нежный аромат и сладкий вкус.

Вика замирает, всё так же испуганно смотрит на него, не шевелиться, но позволяет раскрыть ей рот настойчивым языком.

Назар проникает внутрь её рта, и шалеет окончательно, даже и урчит от удовольствия, пробуя её сладкий пьянящий вкус.

Давит на затылок, впечатывая в себя сильнее. Чтобы поняла, и не сомневалась, что он не отпустит, пока не насытится, не выпьет до дна, наслаждаясь её вкусом.

И она понимает, и отвечает, прикрыв глаза. Смиряется с его силой. Робко трогает его язык своим, и сжимает ладошку на его груди, притягивая за смятую в ней рубашку. И вздрагивает, когда он ещё больше зарывается пальцами в её волосы, и оттягивает маленько, просто власть свою устанавливает. И эта дрожь, ему передаётся. Весь трепет её тела ему передаётся.

Назар только крепче её прижимает, и дышать позволяет только своими кислородом, который он дозирует, греет своим дыханием и наделяет своим вкусом. И продолжает неистово её целовать, а она отвечает, тихо постанывая в его губы. Сладостью своей делиться, нежностью, пытается усмирить его, но тем самым ещё больше распаляет. Если бы они не были бы в общественном месте, он бы давно с неё стащил бы одежду, а так…

— Вика, слышишь, — отрывается он от истерзанных губ, и пытается поймать её расфокусированный взгляд. Назар и сам еле дыхание переводит. — Вика, поехали ко мне, поехали, да, ты согласна? Согласна?

Девушка смотрит на него, всё ещё плохо соображая, потому что взор её затуманен.

— Я хочу тебя, — сипит Назар, разворачивая, и обнимая вновь за талию, подталкивая её к выходу, ведя сквозь толпу, думая только о том, чтобы продлить это удовольствия, думая только о том, что это удовольствие может быть ещё слаще, острее, круче.

— Поехали ко мне? Да? Ты согласна? — склоняясь к ней, он заглядывает ей в глаза.

Она ошалело смотрит на него, и идёт увлекаемая им.

— Мне надо, подруг предупредить, — лепечет запинающимся голоском.

— А потом нельзя? — ворчит Назар, но тормозит, включает мозг, вместо ширинки.

Он же не насильник, в любом случае должно быть всё по взаимному согласию.

— Я… Я быстро, — улавливает она изменение в его поведении, хотя даже трепыхаться не осмеливается, вся под его взглядом замерла, и ему хочется наплевать на всё и всех, и снова впиться в эти губы пухлые.

Бля, это морок какой-то.

— Иди, только быстро, — разрешает Назар, и отпускает её.

Стоит и смотрит ей в след, и всё ещё чувствует на своих пальцах её тепло, и мягкость, и на губах сладкий вкус. Он прислоняется к стене и переводит дыхание. Как издалека наплывает гомон голосов и музыка.

Возвращается ощущение остального мира. Да, давно его так не вставляли женщины. Чтобы вот так вот в омут с головой, совершенно мозг отключить. Чтобы не думать не о чём, кроме губ этих мягких, и теле, дрожащем в его руках, и он почувствовал, что возбуждение возвращается, только стоит ему вспомнить недавний поцелуй.

И это пиздец! И в то же время хочется, чтобы длился этот пиздец дольше.

Он всё так и стоял возле стены, в коридоре, который вёл к выходу, и почему-то понимал, что она не вернётся.

Обманула его.

Испугалась напора непонятного.

Сучка, но ведь отвечала же, губы подставляла, стонала. Нет, не вернётся, он может тут хоть всю ночь простоять. Вика сбежала.

В кармане завибрировал телефон. Федька.

— Куда пропал Назар? — запричитал в трубку друг.

— Сейчас вернусь, — рыкнул Назар, но ещё как дурак простоял пять минут, все, же надеясь, что Булка вернётся, но её не было.

Идти искать её по клубу, тоже не комильфо. Да и наваждение отпускало Назара, оставляя в душе паршивое послевкусие. И ощущение, что он идиот нарастало и раздражало.

Он вернулся в кабинку к другу и девушкам. Как он и завещал, здесь полностью царил разврат. И главным героем был, конечно, Федька.

Все три девушки полураздетые кружили перед ним в танце, извивались, постанывали и повизгивали, когда он прикладывался шлепками к их ягодицам. Друг тоже сидел в развороченной одежде, отрывая вид на подтянутый торс, и безволосую грудь. На шее тускло блестела массивная золотая цепь, и на ней крест.

Одна из девушек, блондинка, предприняла смелую попытку, и уселась к нему на колени, стала ёрзать и извиваться, в его бесстыжих руках, которые Федька тут же запустил ей в её трусики. Девушка изогнулась, и закатила глаза, откидываясь к нему на грудь.

Две других, тут же прильнули к другу с боков, стали тереться об него грудью, лаская его и себя. И всё так слаженно у них было, и спорно, что Назар даже не стал их отвлекать и прощаться, рассудив, что всем четверым не