вынести старую. Это меня даже порадовало, поскольку в моей голове уже всплыла страшная картина, как бы мы затаскивали компьютерный стол через окно на связанных простынях.

Время близилось к вечеру, а мы всё возились со сборкой шкафа-антресоли. Мы трудились весь день, совершенно забыв об обеде и отдыхе. И только тогда, когда мы с Джеймсом волоком потащили с заднего двора сломанные доски (бывший шкаф), я мимолётно взглянул на наш дом со стороны. В глаза сразу бросилось маленькое круглое витражное оконце. Тогда я замер на месте, бросая доску на пол.

– Ты чего?

– Мне кажется, мы забыли одну важную вещь.

– Какую?

– Где ворон? – прокричал я так громко, что мой голос разлился эхом по узкой улице.

– Блин, точно, – он тоже бросил свою доску и слегка помассировал руки. – Когда я проснулся, его уже не было. А я проснулся самый первый.

– То есть, ты хочешь сказать, что он вот так просто сам вылетел из закрытой комнаты?

– Ну, не совсем закрытой. Чисто теоретически, дверь в комнату была слегка приоткрыта.

– Чисто теоретически он туда бы не пролез.

– Тоже верно. Тогда возникает вопрос: как?

– А я уже подумал, что мне удалось его приручить. Досадно.

– А я бы не стал вешать нос. Я живу здесь все свои шестнадцать с половиной лет и могу абсолютно точно сказать тебе, что он вернётся.

– Откуда такая уверенность?

– Так эта байка про призрака давно здесь водится. Бывали дни, когда было тихо, но потом-то наша птичка возвращалась. Мы же решили, что это он наделал столько шума? – Джеймс потёр виски. – Помню вчерашнюю ночь обрывками.

– Мы ничего не решили. Однако, ворон – единственный, кто там оказался, так что я смею предположить, что это был он. Но от тех ругательств у меня мурашки по коже бегают табунами.

– Да уж, странно это всё.

– Я пробыл в этом городе чуть больше одного дня и могу сказать тебе: здесь всё и все слишком странные.

Мы вновь взяли наши доски и потащили их в сторону большого железного прицепа. Завтра папа должен отвезти всё это на ближайшую свалку.

– Так говоришь, ты проснулся первым. Что ты делал, пока не проснулась Джесс?

– Э-э-э… Ничего?

– Ты так же пристально на неё пялился, как и утром за столом?

– Да нет же. Я пошёл в туалет, если тебе интересны подробности, – повисла тишина. Я обдумывал слова извинений, зря я на него так наехал. – Ладно, совсем чуть-чуть, только не смотри на меня так, словно я серийный убийца.

– Ага, вот ты и попался! Она, наверное, проснулась от твоего взгляда маньяка.

– Вовсе у меня не такой взгляд, – обиженно буркнул он. – А ты бы не засмотрелся на моём месте?

– Да, ты прав.

Окажись я на его месте, то поступил бы точно также. Это вполне нормально, учитывая то, какая Джесс.

– Ладно, извини за наезд. Но впредь не пялься так откровенно, это немного напрягает.

– Проехали. Постой-ка.

– Что?

– У тебя не сестринский комплекс, случаем? Небось испугался, что она будет со мной больше времени проводить, чем с тобой.

Я закинул доску в прицеп и поспешил прописать ему смачный подзатыльник.

– Ауч.

– Заслужил.

– Нет, а серьёзно?

– Серьёзно? Нет у меня никаких комплексов. Нашёлся мне тут медик.

– Ладно-ладно, грозный братик Хью, это мы ещё выясним.

День плавно угасал, утопая в последних песнях певчих птиц, уступая место вечерней прохладе. На небе сгустились тучи, что сулило пасмурную погоду на будущий день. Все, втроём, мы расположились на том же самом месте, что и вчера, около озера. Джеймс снова вносил свои записи в старенький потёртый дневник, Джесс плела венок из одуванчиков, а я, растянувшись во весь рост на мягкой траве, смотрел на то, как быстро плывут по небу тучи. После прогулки по городу Мэри и Джесс, не унимаясь, трещали о том, насколько красивый и в тоже время старый этот город. Как я и предполагал, они накупили много всякой всячины, даже такой, которая вообще не могла пригодиться ни при каких обстоятельствах. Ну, вот для чего, к примеру, нужны блестящие бабочки на зацепках? Мне было любопытно, для чего они накупили около дюжины таких бабочек. "Ты ничего не понимаешь, Хью, это всё для красоты! Мы их на шторы в кухне повесим, будет очень даже эстетично" – сказали они мне. С условием, что наша новая кухня была выдержана в пастельных тонах, а шторы были нежно-кремового цвета, эти яркие бабочки просто никак не вписывались в общий интерьер.

– Кстати, – протянул я. – Ты, вроде как, купила большую клетку?

– Да. Для ворона. Правда, в магазине меня совершенно не поняли и сказали, что есть только для попугаев. А потом пришёл старший консультант и предложил взять клетку для какаду.

– Да он получше какаду будет. Только есть небольшая проблемка.

– Что за проблема?

– Похоже, что он улетел, пока мы спали и до сих пор не возвращался.

Джеймс закончил опись состояния пруда и присоединился к разговору.

– Да, но завтра обещается плохая погода, так что, смею предположить, что он вернётся домой. Где ему ещё прятаться от непогоды, как думаете? Вы самое главное на чердаке то маленькое окошко не закрывайте.

– Ты думаешь, он туда пролезет?

– Ничего-ничего, когда нужно спасти свой зад от непогоды и не через такое пролезть можно.

Домой мы возвратились как раз вовремя. Первые дождевые капли заботливо оповестили нас о том, что пора спасать свой зад от непогоды, как выразился великий мыслитель Джеймс Уэбстер.

– Чёртов дождь, ненавижу! – Выругалась Джесс.

– Дай-ка угадаю, первые капли пришлись на твои очки?

– Именно! Когда уже изобретут дворники для стёкол на очках? Я вам не киборг, чтобы смотреть в размноженном изображении.

– Шёл две тысячи семнадцатый год, двадцать первый век – век технологий. Люди жаловались лишь на то, что технологии не шагнули так далеко вперёд, чтобы изобрести само совершенство – дворники на очки.

– Очень смешно. Посмотрела бы я на тебя, будь у тебя минус сорок с половиной на оба глаза.

– Но у тебя же не минус сорок.

– Это не меняет сути дела.

– Мне кажется, если ты расскажешь Джеймсу эту проблему, то он не сможет уснуть, пока не сделает для тебя дворники.

– На что это ты намекаешь?

– Не прикидывайся, что ты не замечала, как он на тебя смотрит.

– Как мы от разговора про очки перешли к теме кто на кого смотрит?

– Так значит замечала?

Мы вошли в дом, и я поспешил в свою комнату. Больше всего на свете мне хотелось одного – задушить подушку своими жаркими объятиями.