Но шум поднялся страшный. Меня тут же обвинили в том, будто я не поднимаю человека до Психометрии, а опускаю Ее на человеческий уровень. Некоторые учебные заведения даже разорвали со мной договор о курсе лекций, зато другие прислали самые лестные предложения. В общем-то, мнения разделились почти на равные части, беда только в том, что в числе противников оказались самые старые и уважаемые школы, а в защитниках – начинающие и дилетанты. Но, с другой стороны, книгу-то я писал не для «старых психов» и не для потомственных психометристов, а для новичков, неофитов. Им то она и пришлась по душе.

А Мотлу просто повезло. Написано в наших книгах: первая жена – это судьба, а вторую Космос посылает по заслугам. Моя Вера первые полгода замужества тоже поднималась раньше меня, словно настоящая жена психометриста, но потом заболела дочка, за болезнью явилась другая напасть, короче говоря, тут праведность и кончилась.

– Как искать будем? – спрашивает Мотл. – Есть номера участков, или по фамилиям?

– Есть номера захоронений, – я достаю из кошелька вчетверо сложенный листок.

– Замечательно! Тогда попробуем отыскать на плане. Хотя, по опыту, порядок на кладбище давно кончился, если вообще когда был. Иногда мне кажется, будто погребальные орлы специально все запутывают, дабы потом взимать мзду за поиски. Но, как говорят, надежда – мать дураков, да без нее не прожить. Будем надеяться!

Я смотрю на дорогу, и опять наваливается смутное ощущение тревоги. Зондирую. Просто чертовщина какая-то, чисто! Вот бы отыскать вчерашнего Мастера, он бы наверняка объяснил, что со мной происходит.

Собственно говоря, на кладбище я еду именно за этим. Печальное продолжение моей психометрической судьбы.

Каждый психометрист хочет стать Мастером. Держать поле – наивысшее раскрытие потенциала человека. Ни материальных благ, ни власти процесс не приносит, но сам он есть высшая награда, величайшее из всех доступных удовольствий.

К сожалению, мне это известно лишь по рассказам. Упражнения по удержанию поля и вообще вся психометрическая техника передается только от Мастера к ученику, будущему Мастеру. Не существует ни книг, ни объяснений, ничего. Те же, кто входят в круг посвященных – молчат.

Мастера прилагают значительные усилия оставаться незаметными. Они выбирают самые невзрачные профессии и никогда не продвигаются по служебной лестнице. Внешний вид у них самый простецкий, речь примитивна. С чужими они обмениваются короткими предложениями или междометиями, не более того.

Когда я учился в реховотской школе психометристов, Ведущий нашего курса пообещал лучшим студентам показать Мастера. Весь семестр мы из кожи вон лезли, и после экзаменов Ведущий повез первых трех в Тель-Авив. Я занял первое место, поэтому видел Мастера собственными глазами.

В Тель-Авиве мы долго рыскали по кривым улицам вокруг старой автобусной станции, забитыми разного рода лавчонками, пока не оказались напротив обувной мастерской.

– Я отдал в ремонт туфли, – сказал Ведущий, – вот квитанция. Забери, и продолжим.

В мастерской, на низком табурете сидел седенький «аидлык» и дремал, выводя носом замысловатые рулады. Сильно пахло кожей, сапожной ваксой. Жужжали мухи. Черный халат «аидлыка» был изрядно перепачкан клеем и краской, а сверху припорошен перхотью. Мне стало противно.

– Туфли, – громко произнес я, желая поскорее закончить со своей миссией. – Вот квитанция.

–А? – замычал «аидлык» и приоткрыл глаза. – Квитанция?

Он протянул руку и взял листик из моих пальцев. Наверное, Мастер на секунду приоткрылся, и меня словно током ударило.

– Передай Ведущему, – сказал он, – что старые туфли я вернул ему двадцать четыре года назад, а новые никуда не годятся.

Это был мой приговор, но тогда я не понял, о чем идет речь, и честно передал его Ведущему.

Старая психометрическая поговорка гласит: Мастером не становятся, Мастером рождаются. Невозможно определить, кто из психометристов удостоится посвящения. Мастера сами выбирают себе учеников и критерии отбора тщательно скрывают. Видимо, на их уровне возможности души видны настолько, что обсуждать «как и почему» бессмысленно. Нам же обсуждать их приговоры бессмысленно по другой причине. По причине уровня.

Тогдашний приговор преследует меня по сей день. Вернее, не приговор, а оценка моих возможностей. Я достиг многого, наверное, в глазах других, очень многого, но ни один из Мастеров не выбрал меня в ученики.

Впрочем, есть еще одна дорога, по которой я пытаюсь пройти. Ученик сам находит Мастера. Такое случается редко, крайне редко, но случается. Проблема состоит в том, как его отыскать.

Спустя несколько месяцев после вынесения приговора я снова отправился в сапожную мастерскую, но уже один. Повод я сочинил достаточно благовидный: через неделю начинались очередные экзамены, и я решил попросить благословения Мастера. В моей просьбе скрывалось и второе дно; Мастера обычно благословляют только учеников.

«Аидлык» сидел на том же табурете и выводил носом те же рулады. Полная маскировка, абсолютное затемнение. По этой стороне улице можно было гулять во время самого безжалостного артобстрела.

На мои покашливания он не обращал внимания. Через минут десять я, наконец, я решился и дрожащим от волнения голосом изложил свою просьбу.

«Аидлык» открыл один глаз, и я тут же понял – передо мной настоящий Мастер.

– Мальчик, – сказал он, – учиться надо, а не благословения выпрашивать. Будешь учиться, будешь знать.

Приговор не изменился. Но, в общем-то, фраза могла означать и напутствие, указание. Мы крутили ее с Ведущим на разные лады и пришли к тому, с чего начали: Мастер показал дорогу.

Спустя много лет я понял, что Ведущий – такой же неудачник в психометрии, как и я, а мой поход к Мастеру был очередной попыткой Ведущего привлечь его внимание к собственной персоне. Но Ведущий, по крайней мере, нашел Мастера и пытался стать его учеником, я же, за всю жизнь, не добрался даже до этой ступени.

Кроме сапожника, из Мастеров я видел только Х., главу движения. Собственно, из-за него мы и оказались в Реховоте. О другом городе отец даже слышать не хотел.

– Сколько лет прозябали на выселках, в провинции, – говорил он,– теперь я хочу хоть немного пожить в столице.

Столицей для него, даже центром мира являлось место, где пребывает главный Мастер.

Мастер приехал в Эрец Исраэль еще в тридцатые годы. Все были уверены, что он поселится в Иерусалиме, где уже несколько столетий существовала большая община психометристов, но Мастер, сойдя с корабля в Хайфском порту, отправился прямо в Тель-Авив.

На железнодорожном вокзале его встречала большая группа психометристов. Не успел Х. отпустить поручень вагона, как к нему подскочил журналист крупнейшей газеты:

– Как вы сможете ходить по Тель-Авиву, – спросил он, – ведь в нем так много проституток?