Будто в прострации, я уставилась на комплектбесплатных газет, которые лежали на неразобранной полке напротив.

Перед мысленным взором мелькали картины изсна.

«А снег? — подумала я. —Действительно ли шел снег или он просто приснился, как и все остальное? Может,я еду домой по какой-то другой причине, а не из-за предательства Марата?»

Вопрос о снеге настолько меня заинтересовал,что я позвонила бабушке, отчиталась о том, как проходит поездка, и узнала, чтона самом деле сегодня шел первый снег, который, правда, таял, едва коснувшисьземли.

«Надо же, в реальности я снег не заметила, аподсознание его зафиксировало и показало во сне», — удивилась я, и в этотмомент зажужжал телефон, лежащий на столике, покрытом фирменной железнодорожнойскатертью.

«1 новое SMS» — светилось на экране.

«До сих пор не могу прийти в себя от твоейновости, — делилась впечатлениями мама. — Не верится, что Марат могтак поступить. Он очень мне нравился. Надо же, как обманчивы бывают внешность иповедение. Я верила ему».

— Выходит, это не сон, — прошепталая.

Мамино сообщение стало топором, перерубившимверевку, соединявшую меня с последней надеждой, что все-таки сон был именносном.

«Я тоже верила, — ответила я маме ипосмотрела на часы. — Уже через пять часов я буду дома».

«Давай, доченька, приезжай. Вдвоем нам будетлегче справиться с потрясением».

«Н-да», — написала я и отложила телефон.Но через секунду он зазвонил снова. Опять мама.

«А я с самого начала знала, что из вашегообщения ничего хорошего не выйдет!» — заявила она.

«Что ты имеешь в виду?»

«А помнишь, вы познакомились в неблагоприятныйдень? Луна была в Козероге, а это не приводит ни к чему хорошему. Мне тогда ещеплохой сон снился».

«Мам, я тебя прошу, давай безастрологии», — ответила я и выключила телефон.

Я заметила на столике чай, который проводницапринесла еще до того, как я заснула.

Я отпила глоток холодного чая.

— Вот черт! — воскликнула я, вдругвспомнив кое-что, и выпустила из руки стакан.

Стакан упал на пол, загремел подстаканник. Наковер вылился чай вместе с лимоном.

— Вот черт! — повторила я, теперьуже по поводу разлитого чая.

А вспомнила я вот что: я не встретилась сосвоей лучшей подругой Фулатой! После истории с Маратом я совсем забыла о ней!

— Надо же, — говорила я, приводя впорядок ковер, — я хотела сделать ей сюрприз и забыла!

Но тут же стала себя успокаивать. Если забыла,значит, так суждено. Прошлого не воротишь, поэтому нечего переживать. Тем болееесли учесть, что Фулата не знает, что я была в ее городе. Но рано или поздноузнает… когда я ей скажу, что вычеркнула Марата из своей жизни. Естественно,она захочет узнать причину, и тогда я расскажу, что приезжала к бабушке, акогда пошла на встречу с Маратом, увидела его с девушкой.

Надеюсь, Фулата поймет мое состояние. Все-такине каждый день видишь своего друга целующимся с незнакомой тебе девушкой. А емуочень даже знакомой.

Фулата поймет. Она хорошая. Приедет летом вЛимонный работать, и мы снова будем встречаться по вечерам, гулять. Втроем. Онас Ваней (это ее парень) и я.

На мгновение я представила себе следующеелето, и мне сделалось скверно. Если мы втроем будем гулять — я и Фулата сВаней, из этого ничего хорошего не выйдет. Над нами постоянно будет витать духМарата. Мы все будем вспоминать прошлое лето — то, как гуляли вчетвером,смеялись и шутили, и каждый станет делать вид, что ничего не случилось.Особенно Фулата с Ваней. Они будут следить за каждым своим словом, чтобы не дайбог не напомнить мне о Марате и не испортить мне настроение.

А может, лучше гулять и не делать вид, чтоничего не произошло? Открыто говорить о поступке Марата?.. Нет, это тоже невыход. Я не хочу обсуждать наши отношения. И ничего плохого про Марата говоритьне хочу. Да, пусть Фулата с Ваней мне близки, но я не считаю правильнымвыносить сор из избы и обсуждать Марата.

Я застонала от тягостных размышлений.

— Как все сложно… И почему это случилось?Вот уж действительно, живешь и не знаешь, что будет через час…

Я подвинулась к окну. Уже наступила ночь.Мелькали огни придорожных фонарей. Вдалеке был виден свет поселений, а иногдапоезд ехал по темным и безлюдным местам. В такие минуты становилось не по себе— казалось, что на земле совсем нет людей, кроме тех, которые едут в этомпоезде.

Мне вдруг стало холодно. По коже пробежалозноб.

И все же жаль, что мы не встретились сФулатой. Я планировала провести эти каникулы ярко, думая, что они запомнятсямне на всю жизнь, а получилось… то, что получилось. Впрочем, эти осенниеканикулы запомнятся мне не то что на всю жизнь — я буду прекрасно помнить их ипосле реинкарнации!

— Эй, вставай!

— Что такое? — вскочила я,перепуганная. — А?

— Через полчаса твоя станция, —сказала проводница, стоявшая в проеме открытой двери. Свет в коридоре былтусклым, но почему-то он ослеплял меня так, что резало глаза и ломило в висках.

— Спасибо… — прошептала я, лежа насмятой мокрой постели.

Я чувствовала себя ужасно. Меня бросало то вжар, то в холод, была слабость, тошнило.

«Заболела…» — констатировала я и, с трудомподнявшись с полки, принялась собираться.

Вскоре поезд постепенно замедлил ход, дернулсяи остановился.

«Лимонный», — объявил женский гундосыйголос.

Я надела куртку, взяла сумку и вышла в проход.Кроме меня, в Лимонном никто не выходил.

Я шла по проходу, качаясь. В голове быломутно, самочувствие — ужасное.

Я с трудом спустилась по лестнице на перрон.На свежем воздухе стало немного лучше. Он будто отрезвил меня.

— Полина! — услышала я мамин голос.А вот и она сама. — Извини, я немного опоздала. Писала статью и незаметила, как прошло время.

Мама замолчала. Я посмотрела на нее. Онапосмотрела на меня. С жалостью и сочувствием.

— Не переживай, — сказала она, обнявменя. — В мире много предателей. Верить можно только мне. Я никогда тебяне предам и не оставлю в беде.

— Мне плохо, — пожаловаласья. — Идем скорее домой, таблетку выпью.

Мама сразу же забеспокоилась, приняласьтрогать мне лоб и говорить тысячу слов в минуту:

— Вот я всегда говорю — не ходи раздетой!А ты меня не слушаешь! И вот, пожалуйста, — заболела! Сколько раз тебеможно повторять — кутайся, кутайся! Душу закрывай, а то надует!