Интересно, куда же меня занесло? Я, преодолевая головную боль, переходящую в рвотные позывы, встал, нацепил штормовку (она была мне маловата и мокра насквозь) и с трудом пристроил на плечи рюкзак (он был довольно тяжелым с чем-то угловатым внутри). «Времяпроходец, твою мать», — ругнул я свое снаряжение. Дождь все лил и лил, и я, натянув капюшон штормовки, побрел по заваленной битым кирпичом и пеплом дороге в поисках хоть какого-нибудь навеса, где можно переждать дождь. Окружающая мокрядь грозила неминуемым насморком, а я напоминал гибрид тщательно обоссанного пня с огородным пугалом. Да и обстановка воздействовала на мои и без того больные мозги как удар мордой об стол. Вероятно, здесь когда-то была улица, но сейчас вместо проезжей части передо мной лежала полутораметровая тропинка, зажатая между двух высоченных валов битого красного кирпича, обугленных досок, битой черепицы и стекол. Под слоем щебенки, между прочим, просматривался не вульгарный асфальт, а приличная мостовая. Первой в голове появилась дурацкая идея о том, что меня таки занесло куда-то в зону недавних ядерных ударов. Тем не менее я попытался оценить эту возможность серьезно. Кровожадных мутантов, равно как пожираемых ими груд трупов и прочей подобной «лирики», в поле зрения не наблюдалось. Нет, про мутантов это все сказки. Да и вообще, при атомном взрыве все окружающее спеклось бы до состояния абстрактной композиции из художественного стекла… Да и не похоже это на знакомые по выпускам новостей Ближний Восток или Северную Корею. Не в Сан-Франциско же меня занесло? Между тем потоки грязной воды стекали с груд кирпича, превращая тропинку в сплошной ручей. Вокруг моих ботинок уже бурлили потоки мутной взвеси с кусками гнилого дерева, хлопьями сажи и масляными пятнами радужных оттенков. Я протопал среди руин уже метров восемьсот, но никаких боковых проходов в грудах кирпичей не наблюдалось. А лезть вверх по острым граням обломков, да еще в такую погоду, мне очень не хотелось. Поэтому я брел дальше, лениво соображая и чувствуя, что мои говнодавы все больше набухают от обильной влаги.

Пройдя еще метров сто, я нашел наконец то, что искал. В одном месте груда обломков образовывала причудливое углубление — своего рода пещеру. Согнувшись, я мог стоять под этим сводом на площадке примерно полтора на полтора метра, куда не попадали потоки дождя. Дальше начинался заполненный тухлой водой провал, уходивший далеко под развалины, — видимо, фундамент разрушенного здания. Я стоял, привалившись плечом к холодным кирпичам, и наблюдал, как потоки воды скатываются со свода над моей головой и, образуя на мостовой ручьи и ручейки, стекают в бывший подвал, обтекая мои подошвы. Перво-наперво я решил получше рассмотреть себя и свою, если можно так выразиться, «экипировку». Осмотрев себя, я подтвердил свою давешнюю догадку — меня действительно помыли, побрили и постригли, а одежду постирали и прожарили на предмет наличия паразитов. Вместо привычного белья я обнаружил на себе голубенькую маечку с буквами «USMC» на груди и эластичные плавки с такой же надписью. Обрядил-таки меня в обноски педиков из корпуса морской пехоты США, зараза такая… Хотя других труселей все равно в запасе нет — придется щеголять в этих, тех, что «бог послал». В карманах не было ничего, и я занялся содержимым рюкзака. Главным в моей экипировке был, как оказалось, некий ящиковидный прибор — металлический короб, похожий на армейскую рацию не самой современной модели. Раздвижная телескопическая антенна, несколько кнопок, тумблеров и лампочек-индикаторов. Назначение непонятно, маркировки никакой. Так что включать не стоит — вполне может оказаться бомба неизвестного типа. Но таскать эту фигню с собой, видимо, придется — ведь зачем-то же мне его выдали, вдруг пригодится? Кроме непонятного агрегата в рюкзаке было: две консервных банки, лишенных этикеток, целлофановая пачка с чем-то, похожим на галеты или крекеры, фляга и нож в псевдопластмассовых ножнах. Во фляге оказалась тепловатая кипяченая вода, почему-то имевшая привкус клубники. Я отхлебнул глоток, и меня замутило еще сильнее. Ножик был самый дерьмовый, туристского образца, к тому же ножны не имели крепления для ношения на ремне. Я попробовал пальцем лезвие. Н-да… Как говорил классик, колбаску-огурчики-помидорчики для закуски этим ножом нарезать можно. А вот человека подколоть, перерезать проволоку или, на худой конец, самому зарезаться — ни фига… В общем, мудозвонский балет, вторая фигура… И ничего более — ни оружия, ни документов, хоть шаром покати… Помянув «благодетеля» матерным словом, я покидал все «дары природы» в рюкзак, а нож засунул в правый карман штормовки — мало ли… И все же мысль о моем возможном местонахождении не давала мне покоя. Иногда во сне бывает такое странное состояние, когда чувствуешь, что находишься в до боли знакомом месте, но не можешь понять, где именно. Впрочем, приглядевшись, я заметил на полу под сводом россыпь стреляных гильз, уже позеленевших от времени. Я нагнулся, подобрал одну и разглядел поближе. По размеру и калибру она походила на гильзы от старой трехлинейки, но формой явно отличалась, да и сделана была не из меди, а из латуни. Подкинув ее, холодную и мокрую, на ладони, я зашвырнул гильзу подальше в воду. Звонкий шлепок резко отличался от шума воды, стекающей с небес. Черт знает, что это за город, куда я попал? Ведь ни на что не похоже… И уж точно не на «родные осины». В любой ближней «горячей точке» отечественного разлива разрушений такого масштаба быть не может, да и не строили при развитом социализме домов из красного кирпича под черепичными крышами… Нет, это, пожалуй, все-таки Европа… Господи, сил моих нет — опять вспоминается эта тягомотная хроника недавних лет: Вуковар, Сараево, Босния, Косово, Албания, белые транспортеры с буквами «UN» на броне, голубые каски и колоритные небритые ребята с автоматами… Нет, на хрен все это! На Балканы я не хотел — там мне албанские янычары быстро отрежут чего-нибудь нужное, а ооновцы потом добавят… Правда, климат здешний мне средиземноморским не показался.

Тут на поверхности воды показались два самоплавающих предмета, медленно движущиеся по течению в мою сторону. При ближайшем рассмотрении они оказались обломками досок, покрытыми облупившейся краской. На одном из них отчетливо проступал характерный германский «рейхсадлер» с распростертыми крылышками и свастикой в лапках. Рискуя нырнуть в эту помойку, я ухватил деревяшку и прочел надпись, сделанную по трафарету аккуратными буковками: «DEUTSCHE WEHRMACHT 1941». Это было понятно без всякого перевода. Не веря своим глазам, я выловил вторую доску, перевернул и увидел: «ROYAL ARMY ARSENAL. LONDON 1939», — тоже ясно и тоже без перевода… Приехали… Вот тебе и Сербия-Черногория! Ну не могли в нынешних «горячих точках» сохраниться импортные боеприпасы полувековой давности. Совершенно легко и естественно, что неудивительно после чудовищного болевого шока, мне пришла в голову совсем уж дикая мысль: я где-то в Европе, но не современной, а в Западной Европе сороковых годов. Но что я знаю о том периоде, кроме кинохроник и фотографий в книжках? Лучше учиться надо было, пока давали… Вспомнились «Юнкерсы-87», переворачивающиеся в пикировании кверху брюхом, сыплющиеся из них пачками бомбы и марширующие под бодрую музыку колонны «дойче-зольдат» с закатанными рукавами. А потом сразу штурм Рейхстага с молодецким «ура-а-а!». Но цельной картины, как ни крути, не вырисовывалось.

Бог ты мой, какие идиотские мысли лезут в голову, а ведь сам факт, что я навсегда покинул родное «светлое сегодня», меня уже нисколько не волновал… Что-то я чрезмерно огрубел душой после десятилетнего сидения в окопах. Видимо, надо было девушек любить и винцо пить вместо этого… Вспомнив разговор с «благодетелем», я, памятуя о «15 возможных вариантах», здраво предположил, что это может быть и не «та самая» Вторая Мировая. Тогда даже интересно, кто сейчас кого бьет? Впрочем, все это чушь, мне бы лучше побыстрее во времени и пространстве определиться… Между тем я заметил, что дождь стихает. Вместо него в воздухе повисла пелена густого влажного тумана, сгущавшегося по мере прекращения ливня. Я вышел из своего укрытия и побрел дальше. Ручей под ногами все еще тек, но уже не столь бурно. Видимость была от силы метров пятьдесят, дальше за туманом не просматривалось ни черта. Тащиться между бесконечными валами надоело, и я, изрядно перепачкавшись и изматерившись, взобрался кое-как на гребень одного из них — правого.