стимулировала воображение… А книги я начал писать в дороге. В перерывах между съемками. Хотя никому их и не показывал. Наверное, в них было что-то такое, раз меня затянуло сюда.

– Уверена, они были замечательными, чудик, – тепло улыбнулась я и взъерошила ему волосы на макушке. А мысленно добавила: «Такими же светлыми, как и ты сам».

Мы замолчали.

– Ты произвела фурор на балу, – первым заговорил Даниэль спустя пару минут. – Это твое платье… Если бы я не был влюблен в Клариссу, то определенно бы за тобой приударил.

Я рассмеялась.

– Если бы у тебя не было Клариссы, то я бы не возражала, – отозвалась ему в тон, и мы снова замолчали.

– Кара, можно тебе дать совет? – неожиданно серьезно спросил Даниэль.

– Валяй.

– Этот Шон Феррен… Про него разное говорят. Будь с ним осторожна, ладно?

Забота приятеля показалась трогательной, и я, повернувшись к нему, мягко сказала:

– Не волнуйся, чудик. Все будет хорошо. Где наша не пропадала. – Внезапно мой взгляд упал на циферблат наручных часов, и я, вспомнив о работе, сменила тему: – Ладно, довольно расслабляться. Пойду к себе в капсулу доделывать проект. Повторим завтра наш эксперимент?

– А то! – усмехнулся Даниэль, и мы стали сворачиваться.

Надо сказать, предупреждение приятеля оказалось весьма своевременным. Правда, об этом я узнала только спустя двое суток. В среду. Когда окончательно доделала проект и, убедившись, что рассада отлично приживается на «фундаменте», присыпанном земелькой, направилась к Кристине.

– А ты быстро справилась, Кара, – уважительно присвистнула она, ознакомившись с моим устным отчетом. – Хвалю. Как думаешь, успеешь к пятнице подготовить презентацию?

Я мысленно прикинула объем работы.

– Да, должна успеть.

– Хорошо, тогда ставлю тебя в график. – Куратор включила белый планшет и сделала в нем пометку. Откинулась на спинку стула, задумчиво на меня посмотрела. – Кстати, Кара. Ты ведь не в курсе, как обычно проходят демонстрации… Загляни-ка минут через тридцать на крышу Пантеона. Шон Феррен будет хвастаться своим новым достижением, – вкрадчиво сказала она, буравя меня пытливым взглядом. – Топы не часто это делают. Может, возьмешь кое-что на заметку.

Губы мимо воли дрогнули в предательской улыбке.

– О, спасибо за совет, – вежливо отозвалась я, стараясь скрыть за маской учтивости ощущение трепетного волнения, которое разлилось от этих слов в груди. – Обязательно им воспользуюсь.

Кристина усмехнулась, не поверив моей маленькой уловке, но лезть с расспросами не стала. Мы распрощались, а полчаса спустя я уже стояла на вершине Пантеона в окружении приятелей и с нетерпением дожидалась начала шоу. Центральная часть крыши (в районе самой большой трубы) отъехала, образовав огромную зияющую дыру, в недрах которой парили белоснежные сферы. А чтобы любопытные зрители ненароком не убились, по ее контурам были выставлены высокие металлические заграждения. За исключением широкого выступа, к которому вела дорожка от главного лифта. Видимо, это место и предназначалось для демонстратора.

К тому моменту, когда мы с Мари поднялись наверх, народу здесь было немерено. И если бы не Тим с Максом, которые заняли нам места в первом ряду, то есть в непосредственной близости от края пропасти, нам бы пришлось неприкаянно маяться где-нибудь вдалеке. Парни деловито выдали мне очки, улучшавшие видимость в радиусе пятисот метров. Оставалось только колесико подкрутить, чтобы отрегулировать расстояние. Чем я и занялась. А когда с настройками было покончено, осторожно коснулась пальцами холодных перил и приготовилась к презентации.

Господин Феррен оказался пунктуальным. Стоило стрелкам часов переместиться к двенадцати, как он вышел из лифта в окружении господина Штольцберга, его телохранителя и ребят из техотдела. Последние держались на почтительном расстоянии, пока первый писатель Либрума о чем-то на ходу переговаривался с Верховным архонтом.

Шон выглядел собранным, властным, от него так и веяло скрытой силой. Он что-то рассказывал моему проводнику в Эдем, и тот его внимательно слушал, кивал. Вместе они с господином Штольцбергом – один традиционно в белом костюме, другой весь в черном – мне почему-то напомнили ангела и демона, заключивших временное перемирие.

Я помотала головой, отгоняя странные ассоциации, поправила очки и снова посмотрела на них. К тому моменту мужчины уже успели все обсудить, и господин Феррен уверенным размашистым шагом направился к неогороженному выступу.

– Добрый день, коллеги. Сегодня состоится презентация моего прототипа портативного карлета, – громко и четко произнес он и вытащил из кармана какой-то крохотный, судя по солнечному отблеску, металлический шарик.

– Краткость – сестра таланта, – хмыкнула стоявшая справа от меня Мари.

Мысленно с ней согласилась и продолжала с любопытством наблюдать за мужчиной. Он, якобы беззаботно, подбросил пару раз на ладони свой шарик, а затем, сделав резкий замах, кинул его вперед. Зрители в первых рядах вздрогнули и отшатнулись. Держу пари, этот коллективный защитный рефлекс возник не на пустом месте. Шон самодовольно усмехнулся, подтверждая мою догадку, и принялся что-то шептать.

Я иронично улыбнулась, покачала головой и перевела взгляд на металлическую сферу, зависшую над пропастью. Она стала постепенно увеличиваться в размерах, наполняться красками и приобретать контуры машины, повинуясь силе слов первого писателя Либрума.

– Обалдеть! – выпалил оживленно Макс, который стоял слева от меня. – Неужели он сумел поместить такую громадину в этот шарик? На вид в нем не больше дюйма.

– Понятия не имею, – весело отозвался Тим, с жадностью глядя на прототип. – Пускай техотдел разбирается с технологией. А когда эта шутка поступит в продажу, буду пахать, как раб на галерах, но обязательно ее куплю!

Снова посмотрела на Шона, мысленно солидарная с приятелями в этом вопросе. Во время нашего танца он говорил вкрадчиво, медленно. Однако сейчас тонкие губы двигались с такой скоростью, что мне казалось, даже стоявшие рядом с ним люди не могли расслышать и пары фраз из его формулы материализации. Вон и Механический человек, который находился метрах в двух от коллеги, перегнулся через перила, пытаясь разобрать, что бормотал тот.

Между тем господин Феррен закончил создание фантазийного устройства – и перед нашими глазами предстал отливающий на солнце лазурью крылатый кабриолет.

Зрители восторженно зааплодировали.

– Эй, Шон! – внезапно окликнул его светловолосый бородатый мужчина в синих очках и черном плаще, кажется, Берд, которого я видела в день попадания в Эдем. – Хочешь сказать, эта штука еще и летает?

Лучший писатель Либрума медленно повернул голову влево и окинул говорившего сардоническим взглядом.

– Сейчас и узнаем, да, Берд? – с вызовом бросил он и, расстегнув пуговицы пиджака, отошел подальше от края выступа. Неожиданно для всех разбежался – и сиганул прямиком в пропасть.

Трибуны в испуге замерли. Я же от страха вцепилась пальцами в холодный металл заграждения и, как в замедленной съемке, следила за этим прыжком. Очень надеялась, что фантазия Шона не развеется и что его организм окажется достаточно натренированным для таких выкрутасов.

Но вот сильные мужские руки схватились за дверцу – и я с облегчением выдохнула. А господин Феррен, сгруппировавшись, забрался в салон и устроился на водительском сиденье. Уверенно положил руки на руль, криво усмехнулся, наслаждаясь реакцией толпы, и снова принялся что-то шептать. Воображаемый мотор зарычал – и в следующий миг лазурный кабриолет поднялся вверх и рванул в небеса.

Я наблюдала за полетом, затаив дыхание. Это же как надо разбираться в механике и насколько мощный иметь ресурс, чтобы суметь провернуть что-то подобное! По сравнению с этим мои фокусы с платьем не более чем детские забавы.

Между тем Шон сделал круг почета у нас над головами и плавно пошел на снижение. Ветер трепал его черные волосы, тонкие губы улыбались, а в голубых глазах сиял юношеский восторг. Я поймала себя на мысли, что сейчас он был похож не на матерого писателя, а на мальчишку, который впервые оказался за рулем отцовского авто. Но вот карлет состыковался с площадкой для демонстрации и завис в воздухе.

– Поздравляю, Шон, – улыбнулся господин Штольцберг, аплодируя. – Как всегда, блестяще. Будем закреплять?

Шон кивнул, и мягкое выражение исчезло, его лицо снова сделалось жестким, холодным. Однако Верховный архонт то ли не придал значения перемене в настроении приятеля, то ли попросту ее не заметил и, лучась довольством, полез в карман за граненым стеклянным пузырьком с эфириусом. А когда достал, направился к краю выступа.

Крохотная розовая капелька коснулась капота, запуская процесс фиксации конечного образа прототипа,