Стольников разместил группу полукругом на стометровом рубеже обороны. Правый фланг упирался в край извилистого неглубокого оврага, левый достигал высоты. «Грузины» не могли обойти группу здесь без риска оказаться на открытом месте. Штурм справа имел бы положительный результат только при подавляющем превосходстве людей Ждана. Поэтому у оврага майор разместил четверых и сократил расстояние между ними до минимума. Сам он с Баскаковым и Айдаровым занял холм.

Поведение людей в натовской форме было ему понятно. В грохоте боя он не слышал приказов Ибрагимова, но когда враги стали расползаться вдоль подножия высоты, окружая ее, понял, что их командир принял предложенную игру.

Заряд «Шмеля» не долетел до окопа шагов двадцать. Он замер, когда желтая ракета понеслась в его сторону, и почувствовал, как ладони в одно мгновение стали мокрыми.

Слава богу, заряд не ударил в дерево, а лишь задел его оперением, и траектория полета изменилась. Но когда волна пошла от эпицентра взрыва, Стольников рухнул на дно окопа и закрыл затылок. Пусть обожжет руки, лишь бы не голову. Впрочем, кисти только окатило кипятком.

Бойцы от выстрела «Шмеля» тоже не пострадали. Но у противника их оставалось еще около пятнадцати штук. Этого вполне хватило бы на то, чтобы дважды спалить разведгруппу дотла.

– Внимательно смотреть за огнеметчиками!.. – на всякий случай прокричал он, хотя и знал, что его люди имеют куда большее представление о «Шмеле», чем те, кто владел сейчас этими огнеметами.

Непрекращающийся огонь длился уже минуту. Чтобы поберечь боеприпасы, Стольников велел своим бойцам стрелять через одного, очередями по два патрона. Сам же засел за ротный пулемет М60, обнаруженный на высоте Баскаковым, и прицельно долбил в поваленное дерево, за которым прятался вражеский командир. Изредка Стольников замечал излишнюю активность подчиненных этого человека и смещал огонь в нужном направлении.

Во время Первой чеченской кампании в его руках несколько раз оказывался такой пулемет. Откуда их получали боевики, было непонятно. Скорее всего, оттуда, куда уползали зализывать раны, – из Грузии.

Однажды Стольникову пришлось провести в обнимку с М60 двое суток под Бамутом. Правда, тогда коробок с лентами было в избытке – двадцать или тридцать, то есть около шести тысяч патронов. Разведвзвод накрыл тайник с оружием в тот момент, когда его содержимое разбирали десять местных жителей, вполне мирных на первый взгляд. Одного он видел в Бамуте сутками ранее. Тот чинил двигатель старенькой «шестерки» во дворе дома и охотно рассказывал о бедствиях, вызванных беспределом боевиков-живодеров. Теперь этот артист, которому за безукоризненно сыгранную роль мирного жителя можно было смело дать денежную премию, вынимал из тайника гранатометы, М60, коробки к нему и пояса, начиненные гексогеном и саморезами.

Оружие было изъято, а пояса надеты на боевиков, оставшихся в живых. Сперва им предложили поднять руки, но они выбрали бой. Тогда погибли трое бойцов Стольникова. Командованием было велено пояса смертников уничтожать на месте, а в плен брать только тех, которые раскаиваются. Поэтому Баскаков надел пояса на уцелевших боевиков. Дальше было три взрыва.

М60 в целом был хорош, но одна проблема, имеющаяся у него, отбивала всякое желание иметь с ним дело. В том бою, отстреливаясь от насевших боевиков, Стольников был неприятно удивлен. Когда газовый узел пулемета через два часа боя самостоятельно рассыпался в первый раз, он решил, что это просто результат неумелой сборки, произведенной теми личностями, которые помещали его в тайник. Но через полчаса собранный узел снова развалился. Вибрация, возникающая при стрельбе, рассыпала пулемет на части. Сборка же занимала не менее пяти минут. В конце концов Стольников плюнул и просто перемотал газовый регулятор проволокой. Удивительно, но это сработало. Больше пулемет не подвел его ни разу. Только потом, спустя неделю, он познакомился с командиром автороты, повоевавшим в Афгане, и узнал, что не ему первому пришла в голову такая мысль. Духи, обученные американскими инструкторами, от Кандагара до Пешавара перематывали регулятор проволокой после каждой чистки.

Стольников был не из тех, кто учится дважды. Поэтому сейчас он поливал врага огнем из пулемета, регулятор которого был перетянут шнурком, вынутым из ботинка убитого «грузина».

– Татарин, твоя цель – те, кто со «Шмелями»! – крикнул Саша в сторону Айдарова.

Майор поймал в прицел крупного бойца со снайперской винтовкой в руках и коротко нажал на спуск. По кучности боя к М60 претензий не было никогда. Гренадер Ибрагимова грудью встретил одну из трех пуль, пущенных в его сторону. Он на бегу развернул корпус, захрипел и завалился, ломая сучья, в обгорелый куст орешника. Сверху на него посыпался пепел, похожий на черный снег.

Бойцы Ибрагимова уже давно пришли в себя и теперь поливали высоту плотно, часто. Недостатка в боеприпасах они не испытывали, голодом и жаждой моримы не были. Сытые и хорошо отоспавшиеся, они стреляли, беря в прицел брустверы окопов разведчиков, замаскированные сгоревшими сучьями. Обходя группу, враги и не скрывали своих намерений. Первое потрясение от встречи с группой Стольникова прошло. Предложить им второе майор пока не мог. Бой превратился в перестрелку, а в таких условиях люди Ибрагимова бывали много раз.

Саша чувствовал, что наступает момент, когда он должен будет что-то противопоставить кольцу, сжимающемуся вокруг него. Еще два раза ухнули разрывы «Шмелей». Слышно было, как в ярости матерился Ермолович.

– Ермола?!

– Все нормально, командир!.. Бревно на голову упало!

Новые очаги пожара нагревали рубеж обороны. Саша надеялся, что Ибрагимову не придет в голову отдать приказ ударить из «Шмелей» залпом. Тогда разведчикам придется покинуть обжитые места в течение одной минуты. Температура воздуха в районе организованной засады будет такова, что кожа начнет лопаться, как натяжной потолок под свечкой. Не спасут ни окопы, ни опыт, ни частые деревья.

Стирая кровь с лица, Ермолович вдруг увидел «грузина», мчащегося к нему. Если учесть, что появление людей Ждана перед самой позицией ожидалось не раньше чем через четверть часа, этот факт едва не ввел санинструктора в ступор.

– Вот те нате, припрыгал, мать твою!.. – пробормотал он, выпустил из руки «Вал» и молниеносно выхватил нож из ножен.

Расстояние между ними было такое, что стрелять не мог уже ни тот, ни другой. Не было времени ни прицелиться, ни даже вскинуть ствол.

Ермола вскочил, принял на себя грузное тело, подсел, всадил нож по самую рукоятку в живот «грузина», перекинул его через себя и услыхал хрип.

Санинструктор тут же увидел второго и понял, что через мгновение случится самое страшное. Он стоял во весь рост в окопе для стрельбы с колена, его «Вал» лежал на бруствере, в руке только нож, а в лицо ему уже был направлен ствол винтовки.

Грохнул выстрел, и Ермолович машинально закрыл лоб рукой. Он не ощутил боли, раздвинул пальцы и сквозь эту бойницу увидел, как «грузин», оказавшийся перед ним, падал на колени. Изо рта, в который угодила пуля, хлестала густая черная кровь.