Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повисла тишина.
– Они не сделают этого, – будто спрашивая, пробормотал Эндрю. – Я не особо верю в честное правительство, но… Блин. Да, ты прав. Они могут так поступить.
Я подумал над его словами. «Правительство». Учителя и вправду были правителями в этом лицее.
Дрю поднялся, оставив свой недоеденный завтрак. Затем, глядя себе под ноги, прошёл к двери в ванную.
– Я в душ, если вы не против. Можно?
– Конечно, чего спрашиваешь.
Он кивнул и закрыл за собой дверь.
– Я дам тебе свою чистую одежду на время, пока доступа в комнату нет! – крикнул вслед Коул, и из-за двери донеслось усталое «спасибо».
– Как бы он не уснул там, – пробормотал Хэллебор, ещё секунду глядя на дверь в ванную, а после перевёл взгляд на меня.
Я приподнял бровь.
– Что? У меня нос испачкался?
И даже прикоснулся к лицу, проверяя, нет ли там джема. Оказалось, что всё в порядке.
Коул устало прикрыл глаза.
– Я иду на уроки. А вы двое – как хотите. Проследи за Дрю, – он кивнул в сторону ванной. – Он в плохом состоянии. Раз уж всё равно учиться не пойдёшь.
Я раздражённо вздохнул. Его приказы задолбали.
– Я и без тебя собирался это сделать. Вали уже.
Он выразительно глянул на меня, но вскоре отвернулся и ушёл на свою половину комнаты собирать учебники.
Я доел бутерброд, и аппетит у меня немного улучшился. В пакете оказалось помимо всего прочего ещё и яблоко. Я осмотрел его, пожал плечами и откусил.
Хруст.
Нет, вообще-то яблоки всегда хрустели, когда их кусаешь. Но этот хруст мне не понравился тем, что он сопровождался болью.
Я зажмурился и выплюнул кусочек, опуская руку с яблоком. Открыв глаза, я увидел, что вместе с фруктом выплюнул собственный задний зуб. На полу красовалась лужица крови, и она же стекала по губам.
Я хотел выругаться, но промолчал. Во рту всё болело.
Зуб пошатнулся в луже крови, когда я топнул по полу ногой.
* * *
Такое ощущение, что день этот был создан специально для проблем.
Побег брата Дрю, разочарованный во мне Коул, собственный выпавший зуб.
Я провёл языком по протезу, который мне вставили в лазарете. Сказали, что это окончательный вариант, отказались даже временный ставить, как обычно положено. Долбаные «технологии».
Что-то в этом было неправильно. То ли в моём яблоке, то ли во мне. Не мог зуб выпасть просто так: может быть, я где-то ударился? Вроде ни с кем не дрался, чтоб прямо по морде заехали…
Впрочем, день уже подходил к концу. Вышло так, что Коул всё же не пошёл на уроки, а отвёл меня в лазарет, пока Дрю заверял нас, что сам справится и поспит на постели Коула. Хоть я и не был уверен, что он уснёт от такого стресса.
В медпункте меня подлечили, вкололи болеутоляющее и сразу же принялись за работу. Всего несколько часов – и к вечеру новый зуб был уже на месте.
Когда день наконец подошёл к концу, Дрю отдали его сумку с ключами и пустили обратно в его комнату. Дэмиана не было. Должно быть, он просидит ещё сутки. В карцере.
Я открыл ящик стола и посмотрел на пачки сигарет. Взяв одну, я раскрыл её и выбросил обёртку к остальным упаковкам.
Позади меня появился Коул, я ощущал его взгляд затылком. Я повернулся. Сосед стоял между нашими частями комнаты, отодвинув разделяющую их штору.
– И всё же, где ты их взял?
Я разглядывал пачку, краем глаза замечая вопросительное выражение на лице Хэллебора. Водил по гладкой поверхности пальцами, ощущая выбитое название, буквы на картоне. А после задумчиво улыбнулся:
– Купил.
Северный Олень
Было жарко. Очень жарко. И очень страшно.
Я-то думал, что ничего не боюсь.
Но мне было ужасно страшно.
А со временем страх пропал.
Вначале я попал во тьму. А затем – к себе домой. В свой старый дом. Нашу общую с Эндрю комнату. В то время, когда она ещё была детской.
И всё было в огне. Стены, потолок, пол, окна. Всё горело. И пахло жжёной плотью. Моей собственной.
Я закрыл глаза. Не получалось. Было слишком жарко.
Я сгорал. Снова и снова. Падал и поднимался. Умирал и возрождался. И горел. Вечность. Миллиарды лет… Такое было ощущение.
Боль пронизывала насквозь. Сердце билось и замирало. Кожа осыпалась и срасталась.
Больно. Это было очень больно.
А со временем боль притуплялась.
Я схватился за кровать. Она тоже загорелась. Огонь был везде. Везде. Преследовал, загонял в угол.
Я забился туда, пытаясь закрыться от пламени руками. Их опалило жаром пуще прежнего, но так я хоть немного мог уберечь своё лицо.
Эндрю… Нуада[1], если ты существуешь, пусть он не терпит сейчас такие же муки. Пусть он будет в безопасности. Пусть их обманет мой трюк. Пусть.
Может быть, если так страдать целую вечность, можно привыкнуть? Уже не обращать внимания на этот ужас…
Хрена с два! Я всегда панически боялся огня. Он манил меня и отталкивал. Я хотел к нему прикоснуться и всегда обжигался.
Пламя усилилось, и я снова закричал. Голос казался каким-то чужим. Будто так истошно воплю вовсе не я, будто умирает и воскресает из раза в раз совсем другой человек.
Но это был именно я.
И мне было чертовски. Чертовски. Больно. Как бы ни казалось, что боль отступила, что страх отступил, они оставались со мной. Только они.
Я закрыл голову руками, ощущая, как плоть сгорает и плавится. Как остаются одни кости, и они со временем истлевают. Скорее всего, я преувеличивал. Организм восстанавливался довольно быстро в ящике Пандоры. В этом карцере.
В том-то и был весь ужас.
Кажется, я снова кричал. Но голос сел. Кричать сил не хватало.
Я упал на пол и вытянул руки, в панике наблюдая за тем, что происходит с ними в огне. Пламя пожирало плоть, опаляло меня заживо. Я мог бы заплакать, но боль не давала сделать этого. Только кричать. Уже почти неслышно: я просто открывал рот в безмолвном вопле и не узнавал этого чужеродного, отвратительного стона.
Я смотрел, как опадают волосы, сливающиеся своей рыжиной с ярким пламенем. Смотрел, как всё возрождается и как ярче полыхают языки пожара.