Шахман был человеком просвещенным и каждый раз покупал в Кумухе по нескольку книг, но теперь ему было не до них. Полюбовавшись на эти сокровища, он вернулся к своему каравану. Даже при всем изобилии кумухского базара товары Шах-мана заметно выделялись, и люди удивленно их разглядывали. Шах-ман помалкивал, откуда взялись эти необыкновенные вещи, надеясь все быстро распродать и уехать в Дербент. Не решался он навестить и правителя Лакии Сурхай-хана, у которого были свои особые счеты с каджарами.

Кумухцы были хорошими мастерами, изготовляли отличное оружие и красиво его украшали, поэтому оружие, которое привез Шахман, их заинтересовало. Но никто ничего не покупал. Владелец каравана ловил на себе презрительные взгляды. Люди шептались, поглядывая на Шах-мана, а кое-кто едва себя сдерживал, чтобы не пустить в ход кинжал.

Но законы гостеприимства, святые для горцев, не позволяли нанести пришельцу какой-либо вред. К тому же Шахман, хотя и изгнанный из Андалала, все же не был кази-кумухцем, законы ханства на него не распространялись.

Однако вопрос этот был спорный, и, чтобы решить его, о Шахмане сообщили Сурхай-хану. Вскоре на базар явились ханские нукеры. Они осмотрели караван, послушали, что говорят люди, по надписям на клинках и прочим приметам им стало ясно, откуда что взялось. Проведя свое небольшое расследование, нукеры вежливо, но настойчиво пригласили Шах-мана следовать за ними.

Шахман сразу понял, куда его ведут, и захватил с собой дары, достойные хана и его семейства.

Во дворе большого ханского дома, который мог считаться дворцом по сравнению с другими домами Кумуха, было суетно. Люди седлали коней, проверяли оружие, чистили доспехи, будто собирались на битву.

Шахману велели подождать, пока хану доложат о его прибытии. Но хан, стоявший у окна на верхнем этаже дома, видел, что происходит во дворе.

Сурхай-хану было за шестьдесят. В бороде его уже блестела седина, но он был по-прежнему крепок и могуч. Беспокойная, полная опасностей и походов жизнь сделала его не только почитаемым всеми ханом, который значительно расширил доставшиеся ему владения, но и славным воином, не раз наводившим ужас на самых сильных врагов. Под стать Сурхай-хану были и два его сына – Муртазали и Мухаммад, которые теперь собирались в дальний поход.

Сурхай-хан слышал, что этот Шах-ман – непростой человек, но видел его впервые. Шахман держался с достоинством, хотя беспокойство было заметно в его глазах, нервно бегавших по сторонам. Поговаривали, что Шахман богат, учен и много путешествовал по миру. Ходили даже слухи, что он знаком с самим Надир-шахом и, убедившись в его великой силе, хотел объединить горцев под своим началом.

То ли для отпора каджарам, то ли для того, чтобы вступить с ними в союз. Во всяком случае с Шахманом стоило поговорить хотя бы для того, чтобы побольше узнать о кровном враге горцев – Надир-шахе. А Сурхай-хан на себе испытал, чем может обернуться незнание противника, его сил и способов воевать.

Когда около двадцати лет назад против персидского владычества восстали азербайджанцы и жившие за Кавказским хребтом аварцы, лезгины и цахуры, Сурхай-хан пошел к ним на помощь. Вместе с ним поднялись на борьбу лезгинский предводитель Хаджи-Дауд Мюшкюрский и Ахмад-хан – уцмий Кайтага. Повстанцы громили брошенные против них войска, изгоняли персидских ставленников и даже взяли Шемаху – сердцевину богатого Ширвана.

Но затем явился царь Петр I, назвавший Каспий «морем без хозяина» и решивший прибрать к рукам его побережье. Поводом для экспедиции Петр объявил то, что восставшие, а с ними и Сурхай-хан с Хаджи-Даудом разорили русских купцов в Шемахе: «Ввиду отказа Хаджи-Дауда и Сурхай-хана дать удовлетворение мы принуждены против предреченных бунтовщиков и всезлобных разбойников войска привести».

Причинять вред русским купцам восставшие не собирались, но они укрыли свои товары в амбарах персидских купцов, а разбираться, чье это добро, никто уже не стал.

Тем временем на обессилевшую Персию и ее владения начали наседать и турки. Интриги между тремя державами обернулись договорами, по которым большая часть Закавказья перешла к туркам, а побережье Каспия – к России. Чтобы удержать за собой Шемаху, Сурхай-хану пришлось согласиться на покровительство Турции, о чем и гласил специальный фирман султана. Еще через десять лет, когда Надир взял дела в свои руки и потеснил турок, султан подписал новый договор с Персией, по которому Ширван опять переходил к ней. На этот счет султан послал Сурхай-хану повеление оставить Ширван и Шемаху. Но гордый хан ответил, что никто не имеет права приказывать ему, что делать. Когда же прибыли посланники от Надира с требованием очистить Ширван, Сурхай-хан попросту их казнил. В живых он оставил лишь одного, чтобы тот сообщил Надиру об ответе на наглые притязания. Тогда-то взбешенный Надир и бросился на Сурхай-хана.

Привыкший встречать противника лицом к лицу, Сурхай-хан решил дать Надиру решительный бой, заняв позиции в урочище Деве-Батан под Шемахой, которую Надир успел захватить и разрушить. Но коварный каджар обманул Сурхая. Закованная в латы пехота кызылбашей нанесла сильный удар по передовой линии войск Сурхай-хана, а тяжелая персидская и легкая афганская конница под командованием Кани-хана – вождя афшарского племени Абдалин – ринулась в обход. Это внесло смятение в ряды оборонявшихся. Но Надир не стал бросать конницу на засевших в лесу воинов Сурхай-хана, а предпринял неожиданный маневр – стремительно двинулся в Дагестан, чтобы разорить Кази-Кумухское ханство и захватить его столицу Кумух.

Однако Сурхай сумел опередить Надира, и тому пришлось преодолевать упорное сопротивление на пути в Кумух. Сурхай-хан отходил с боями, нанося шаху значительный урон на каждом рубеже и поднимая народы на борьбу с захватчиком.

Везде, куда вступал Надир, горцы отчаянно бились с его полчищами, самоотверженно пытаясь преградить путь этой смертоносной лавине. Сурхай рассчитывал измотать и обескровить противника, чтобы нанести ему главный удар под Кумухом. Но силы Надира были велики, хорошо обучены и снабжены таким большим количеством пушек, что горцы, не ожидавшие столь внезапного нападения, не сумели остановить врага, а Сурхай-хан не успел достаточно подготовиться к решающему сражению.

Желая навсегда подавить в горцах саму мысль о сопротивлении, Надир оставлял после себя пепелища разграбленных сел, башни из отрубленных голов и варварские шах-керманы, когда детей собирали на току и молотили копытами тяжелой конницы.

Сурхай-хан успел разрушить мост через реку перед Кумухом и соорудить несколько рядов укреплений. Но Надир был неукротим. «Где взберется собака, там взберется и конь», – сказал он и заставил конницу Кани-хана, несмотря на потери, идти через ущелье. Вскоре был восстановлен и мост. Надир не успокоился, пока не опустошил ханство Сурхая, не захватил его имущество и не подверг жестоким наказаниям многих кумухцев. Не смог он заполучить только самого хана, который ушел с семьей и небольшим отрядом в соседний Андалал, в Аварию.