– Выпьешь со мной чая. – Матушка не предлагает, она ставит меня перед фактом.

Я опускаю голову и сажусь напротив. Матушка сама достает чашки, ложки и чайные пакетики. Она знает, где что лежит.

Вот бы здесь все переставить – просто чтобы ее позлить. Но я проглатываю это желание. Я спокойна. Я взрослый человек. Я непоколебима, как гранит.

– Сегодня приходили клиенты? – спрашиваю я, и голос выдает мое отношение к ее ремеслу. Ничего не могу с собой поделать – я трачу все силы, чтобы не дать брови ползти вверх.

– Парочка приходила.

Маму наклоняет голову к плечу, как сова. И глаза у нее – как у совы, большие и светлые. Волосы совсем седые. Лицо цвета промасленной кожи, только светлее. Она сидит засучив рукава, и я вижу, что руки у нее загорели только до локтей. Фермерский загар.

– И что же вы с ними делали? – И снова в голосе куда больше яда, чем я рассчитывала. Когда я вижу Маму, мне хочется что-нибудь сломать.

– В основном помогала им. Кроме одной женщины, которая попросила меня… – Маму поджимает губы, – почистить ее ауру. С помощью лечебных кристаллов, купленных в Интернете. Мне пришлось объяснять, что есть вещи, которыми я заниматься не буду, – жестко припечатывает она.

– И чем же вы не будете заниматься? – осторожно спрашиваю я.

– Тем, от чего нет никакого проку, – отвечает она, пристально вглядываясь в мое лицо. Такое чувство, словно она решила подсчитать количество пор.

– Я думала, вы задвигаете клиентам всю эту нью-эйджевскую чушь…

– Многие так думают, пока не узнают меня поближе. – Она делает большой глоток. Это чай, но он гуще и крепче, чем мы обычно пьем. И слаще.

– Брайан говорил, что вы занимаетесь гомеопатией.

– В самом деле? Вообще-то я травница. Мама обучала меня с самого детства. А если знаешь, что делать, и долго живешь в одном месте, люди к тебе приходят. Иногда я им помогаю. Иногда нет.

Я смотрю на чашку, которая стоит передо мной. Маму щедро плеснула туда молока, не спрашивая, люблю я чай с молоком или нет. А я ее даже не поблагодарила.

– У Кэтлин тоже есть кристаллы.

Сестра в самом деле раскладывает кусочки кварца, лазурита, юнакита и лунного камня среди статуэток Девы Марии. Но исключительно для красоты.

– Неудивительно, – говорит Маму. – Но у тебя-то мозгов побольше будет.

Я подношу чашку к губам и признаюсь Маму, что ненавижу гомеопатию.

– Глупо тратить силы на пустую ненависть, – отвечает она.

– Но гомеопатия убивает людей, – вскидываюсь я. – Я читала, что…

– Жизнь тоже убивает, – перебивает Маму. – А порой люди и сами прекрасно справляются. Это… разочаровывает.

– Я хочу стать доктором, когда вырасту.

Маму кивает:

– Значит, ты не боишься работы. Похвально. Я видела, как ты возишься с растениями. Тебе нравится лечить. – Она замолкает. – Но твоему дереву нужно больше воды. Не бойся его залить. Вода ему не повредит.

– К каждому растению нужен свой подход. Я не всегда знаю, что лучше. – Я пожимаю плечами. – Но я стараюсь.

И спасибо.

Она как-то странно двигает головой – я не могу назвать это кивком. Волосы Маму собрала в пучок, но не на макушке, как у балерин, а ниже. При этом он выглядит даже опрятнее. Ей бы пошел платок. Блузка у Маму застегнута на все пуговицы. Ногти разноцветные, но лак тут ни при чем – это из-за возни с растениями и землей.

– Как тебе деревня? – спрашивает она.

– Ничего.

– Хм… – хмыкает Маму. Она словно ждала, что я буду более многословной.

А я чувствую себя как на собеседовании при приеме на работу, когда на вопрос: «Ваши сильные стороны?» ты отвечаешь: «Я трудолюбивый», а потом под пристальным взглядом потенциального начальства судорожно пытаешься что-нибудь придумать и добавляешь: «Как барсук». В этот момент ты уже понимаешь, что провалился, и изучаешь носки своих ботинок, пока к тебе снова не обратятся.

Я была на трех собеседованиях – искала подработку на лето – и до сих пор уверена, что все три прошли кошмарно. Уж в этом я разбираюсь.

– Здесь почти нет наших ровесников. Кэтлин тяжело к этому привыкнуть. У нее всегда было много друзей.

– А у тебя?

– У меня такой проблемы нет, – говорю я и вдруг понимаю, что это правда. – Я переживала из-за школы, но там не так уж плохо. Не люблю, когда вокруг много людей.

Маму фыркает и поднимается из-за стола. Она допила чай, и рассиживаться ей некогда. Меня не покидает ощущение, что я должна почтительно пожать ей руку, перед тем как она уйдет.

«Ну как, я получила работу?» – мысленно спрашиваю я.

Маму мне по-прежнему не нравится, но теперь к неприязни примешивается другое чувство. Я опускаю взгляд на свои маленькие чистые руки. Интересно, что ждет нас в будущем? Неужели Кэтлин заведет кучу друзей, а мне останется только болтать со старухами? Неужели такой будет наша жизнь?

Чай с молоком плещется в желудке, как наваристый бульон. Я мою посуду и смотрю в окно на сад. Маму идет мимо боярышника. В сумерках я замечаю промельк крыла и блеск чьих-то глаз. Матушка хватает что-то с ветки, а потом запихивает в карман. Это была птица? Я не успела разобрать. Маму двигалась очень быстро, она кралась по темному саду, словно хищный зверь. Как ласка. Я оттираю брызги чая с белой керамики. Ставлю чашки на сушилку. И смотрю в окно до тех пор, пока не становится совсем темно.

Когда, поднявшись по деревянной лестнице, я захожу в комнату к Кэтлин, она лежит в кровати, а в руках у нее уже знакомая коричневая кружка. Почему-то это меня задевает.

– Что ты пьешь? – недовольно спрашиваю я.

– Понятия не имею. Это Маму принесла. На, понюхай.

Кэтлин вручает мне кружку, я подношу ее к лицу и делаю глубокий вдох. Пахнет шалфеем и будто бы водорослями. Аромат не сказать чтобы приятный, но какой-то правильный. Как будто противоположный отраве.

– Гадость, – тем не менее морщусь я. – И ты так просто согласилась это выпить? Оно хотя бы помогло?

– Не знаю… Я все еще чувствую себя разбитой, – стонет Кэтлин. – Голова и живот меня убивают.

– Бедняжечка, – воркую я, втайне радуясь, что дурацкое зелье Маму не сработало.

– Перестань ухмыляться, Мэдди. Она сунула мне чашку в руки, как гранату, и стояла тут, пока я не начала пить. Потом проворчала что-то и ушла. Я слишком больна, чтобы спорить с грубыми незнакомками.

– Я не ухмыляюсь. Меня она тоже угостила чаем. И дала совет по поводу растений.

– Поглядите на нее, я только заболела, а ты уже нашла себе новую подружку! – Кэтлин делает вид, что оскорблена до глубины души.

– Она мне не подружка. И кажется, она что-то замышляет.