Лишившись капитана, горящий пароход «Клэрис Монро» налетел на скалы у острова Форт-Найлз и разбился. Никто из девяноста семи пассажиров не выжил. На берег Поттер-Бича вынесло много трупов и деревянных обломков парохода. Мужчины с острова Форт-Найлз вытащили трупы из воды, обернули брезентом и уложили в ледник. Некоторых утопленников опознали родственники, прибывшие на Форт-Найлз на пароме, и увезли тела своих братьев, жен и детей. Тех бедолаг, которых никто не опознал, похоронили на форт-найлзском кладбище под небольшими гранитными плитами, на которых было высечено одно единственное слово: «УТОНУЛ».

Но утонули не только люди. Пароход «Клэрис Монро» вез из Нью-Брунсвика в Бостон маленький цирк: шесть белых цирковых лошадей, несколько дрессированных обезьян, одного верблюда, дрессированного медведя, группу дрессированных собак, клетку с тропическими птицами и африканского слона. Когда горящий корабль развалился на части, цирковые лошади поплыли к берегу по штормовому морю. Три из них потонули, а остальные выбрались на берег острова Форт-Найлз. К утру море утихло, и все жители острова увидели, как три великолепные белые кобылы пытаются взобраться вверх по заснеженным валунам.

Больше никто из животных не выжил. Обезумевший молодой матрос с парохода «Клэрис Монро», которого нашли в шлюпке вместе с мертвым капитаном и его полуобмороженной женой, упорно заявлял, что своими глазами видел, как слон спрыгнул с горящей палубы и уверенно поплыл по бурному морю. Матрос видел, как слон, издав последний мощный трубный звук, исчез под волнами.

Как уже упоминалось выше, этот матрос на момент спасения был не в своем уме, но некоторые все же в эту историю поверили. Сенатор Саймон Адамс ни разу не усомнился в ее правдивости. Рассказ о катастрофе он услыхал в раннем детстве и был им совершенно зачарован. Вот эти самые бивни того самого циркового слона Сенатор и собрался разыскать теперь, сто тридцать восемь лет спустя, весной тысяча девятьсот семьдесят шестого года.

Он мечтал хотя бы один бивень выставить для обозрения в форт-найлзском музее естествознания. В тысяча девятьсот семьдесят шестом году никакого форт-найлзского музея естествознания не существовало, но Сенатор над этим работал. Он много лет собирал разные предметы и образцы для музея и хранил их в подполе. Идея целиком принадлежала ему. Никто его не поддерживал в его начинаниях, так что он был единственным куратором. Он считал, что слоновый бивень станет самым впечатляющим экземпляром в его коллекции.

Ясное дело, сам заниматься поисками бивней Сенатор никак не мог. Он был крепким стариком, но все же целыми днями копаться в прибрежном иле ему было не по силам. Даже будь он помоложе, ему все равно не хватило бы храбрости войти хотя бы по колено в заиленную воду у берега Поттер-Бича. Он ужасно боялся воды. И он обзавелся помощником – Вебстером Поммероем.

Тем летом Вебстеру Поммерою было двадцать три года, и делать ему было все равно нечего. Каждый день Сенатор и Вебстер отправлялись на Поттер-Бич, и там Вебстер искал слоновые бивни. Дело это было как раз для него, потому что больше он ничего делать не умел. Парень он был вялый, робкий, да к тому же страдал морской болезнью, что не позволяло ему стать ловцом омаров или рулевым, но это еще куда ни шло. С Вебстером Поммероем что-то было не так. Это все видели. Что-то стряслось с Вебстером в тот день, когда он увидел мертвое тело отца – безглазое и распухшее – на форт-найлзской пристани. В этот момент Вебстер словно бы сломался, разлетелся на куски. Он перестал расти, перестал развиваться, почти перестал разговаривать. Он стал дерганым, нервным – в общем, местная трагедия. В двадцать три года он был худеньким и маленьким, как четырнадцатилетний мальчуган. Словно навсегда застрял в детстве, в том мгновении, когда увидел мертвого отца.

Сенатор Саймон Адамс искренне переживал за Вебстера Поммероя. Он хотел помочь парнишке. Вебстер разрывал старику сердце. Сенатор чувствовал: парню нужно какое-то занятие. Он присматривался к Вебстеру несколько лет, поскольку не так просто было понять, к чему у Вебстера есть способности (если вообще они есть). И единственное, до чего додумался Сенатор, – взять Вебстера себе в помощники для осуществления проекта создания музея естествознания.

Сначала Сенатор послал Вебстера по домам жителей острова и велел ему спрашивать, не пожертвуют ли они музею какие-нибудь вещицы или находки, но Вебстер был жутко стеснительный и с заданием не справлялся. Он стучал в дверь, но как только дверь открывали, он стоял на пороге, лишившись дара речи и неловко переминаясь с ноги на ногу. Все местные домохозяйки его пугались. Вид у него был такой, словно он, того и гляди, разрыдается. Словом, сборщик музейных экспонатов из него получился никакой.

Потом Сенатор попробовал приспособить Вебстера к постройке хранилища для постоянно растущей коллекции экспонатов на заднем дворе дома Адамсов. Плотника из Вебстера тоже не вышло. Ни силенок, ни умения. У него руки дрожали – какой из него мог получиться строитель? От такого помощника толку было меньше, чем от совсем никакого. Он был опасен и для самого себя, и для других, роняя то пилу, то дрель, вечно попадая молотком по своим пальцам. В итоге Сенатор от строительных работ Вебстера отстранил.

Какие бы занятия ни придумывал Сенатор для Вебстера, у того ничего не получалось, и выходило, что он совсем ничего не умеет делать. Почти девять лет понадобилось Сенатору, чтобы понять, к чему у Вебстера есть способности. Вебстер умел возиться в грязи.

На Поттер-Биче илистой грязи было немало, и полностью она обнажалась при отливе. При самых больших отливах площадь ила составляла более десяти акров. Широкое и ровное поле, пахнущее едкой кровью. Время от времени мужчины выкапывали из ила моллюсков и довольно часто находили сокровища – обломки старинных кораблей, деревянные поплавки, сапоги, кости, бронзовые ложки, древние железные орудия. Заливчик с илистым берегом был чем-то вроде магнита для потерянных вещей, и именно там Сенатор решил искать слоновые бивни. Почему бы им там не лежать? Где еще они могли оказаться?

Сенатор спросил Вебстера, не желает ли тот побродить по илистому берегу, как бродят собиратели моллюсков, для систематического сбора экспонатов? Не мог бы Вебстер обследовать приливную зону заливчика Поттер-Бич, надев высокие рыбацкие сапоги? Не трудна ли ему будет такая работа? Вебстер Поммерой пожал плечами. Он не испугался и не расстроился. Вот так началась его работа по прочесыванию илистого берега. И в этом деле у него проявился блестящий талант.

Как выяснилось, Вебстер Поммерой мог бродить по любой грязи, передвигаться, даже если ее по грудь. Он перемещался по грязи, словно судно, специально созданное для этой цели, и находил удивительные сокровища – наручные часы, акулий зуб, череп кита, совершенно целую тачку. День за днем Сенатор сидел на камнях у берега и наблюдал за работой Вебстера. Каждый день летом тысяча девятьсот семьдесят пятого года Сенатор смотрел, как Вебстер Поммерой копается в грязи.

В конце мая тысяча девятьсот семьдесят шестого, когда Рут Томас вернулась домой после окончания школы-пансиона, Сенатор с Вебстером уже снова приступили к раскопкам. Заняться Рут было нечем – ни работы, ни друзей-ровесников, – и у нее вскоре вошло в привычку каждое утро отправляться на Поттер-Бич и смотреть, как Вебстер Поммерой роется в прибрежном иле. Рут устраивалась рядом с Сенатором Саймоном Адамсом на берегу, и они просиживали там часами. А в конце дня втроем возвращались в поселок.