— На рынке купила. У старушки одной. Очень теплый, между прочим. Ручной вязки. Я в нем совсем не мерзну.

— Он же мужской!

— На нем что, написано?

— А у тебя глаз нет?!

— Есть. Потому и купила. Он мне… понравился.

— И этот мешок тоже… понравился?!

— Какой мешок?

— Вот этот!!!

— Не дергай, пожалуйста. Ты с меня юбку сейчас стащишь.

— Ах ты ж боже мой, это, оказывается, юбка!

— Юбка. Скромная, согласна, но вполне приличная.

— Скромная?!

— Считаешь, нужно было взять размером больше? Или коротковата?

Глаза Сауле откровенно смеялись. Таня в сердцах шлепнула ее по затылку. Упала в кресло и устало пробормотала:

— Горбатого могила исправит.

— Точно, поэтому не рви сердце.

— Но ты же со стороны себя не видишь!

— И ничуть от этого не страдаю.

— Ископаемое!

— Пусть.

— Дикарка!

— Давай я лучше кофе тебе сварю? — предложила Сауле. — Как ты любишь, с солью?

— Вари уж, убоище! Откуда только ты взялась на мою голову…

Сауле уже переоделась в домашнее и встала у плиты, а Таня все перечисляла и перечисляла ее последние прегрешения, громогласно жалея себя, Никиту и даже почему-то няньку, Анну Генриховну.

Наконец она получила свою чашку кофе и на несколько минут замолчала. Потом бросила быстрый взгляд на подругу — Сауле налила себе чай — и сердито спросила:

— Как новая работа?

— Нормально.

— Подробнее давай! Все-таки почти три недели прошло, не день-два!

— Ну… нормально, и все.

Таня раздраженно сдвинула брови. Сауле торопливо сказала:

— Рабочий график очень удобный. И комнатка своя, я почти никого не вижу, так, секретаршу только. И Михаила Ивановича иногда. Полещука.

— Это еще кто такой?

— Старший программист, кажется. Он задания мне оставляет. Чаще через секретаршу. Ну… что скачать из Интернета, на какие темы внимание обратить, на каких авторов, какие журналы или книги заказать для фирмы…

— А-а-а… И что он?

Сауле пожала плечами.

— Старик?

— Не знаю. Наверное. Он на меня практически не смотрит, а я — на него.

— Не смотрит! Еще бы! На такое чучело смотреть — только время зря терять, — проворчала Таня.

— Мне и не надо.

— Не надо ей! Так и умрешь старой девой!

— Тань, у меня Китеныш! Какая же я старая дева, ты с ума сошла, — весело возмутилась Сауле.

— Прекрасно понимаешь, о чем я!

— Не понимаю и не хочу понимать, — твердо сказала Сауле.

— В том-то и дело, что не хочешь. — Таня стукнула по столешнице. — Ладно, черт с тобой. Скажи лучше, когда с работы приходишь. А то я дня три назад вас с Китенышем не застала.

— Обычно мы к восьми дома. — Сауле подлила подруге кофе. — В понедельник просто не повезло — Китеныш заснул в приемной, а я… я за компьютером сидела. — Сауле виновато улыбнулась.

Таня язвительно хмыкнула:

— Суду все ясно. Ты, само собой, увлеклась, о Китеныше благополучно забыла, и пока бедный ребенок не замерз на своем диване, не проснулся и не растормошил тебя…

— Я о нем не забыла!

— Ну конечно! Шарила по своему Инету, а в уме держала: «Как там мой Никитушка, как там мой мальчик, не пора ли его укладывать спать, все-таки ребенку только шесть лет и у него режим…»

— Ну, виновата я! Я же не специально…

— Ты всегда виновата, — отрезала Таня. — И всегда — не специально!

Сауле промолчала. Таня отставила в сторону пустую чашку и хмуро сказала:

— Ты помнишь про мой день рождения?

— Он же в июне, до него почти полтора месяца! — удивилась Сауле.

— Вот именно.

— Что — «вот именно»? — насторожилась Сауле.

— Я за полтора месяца предупреждаю, что в этом году желаю видеть вас с Китенышем у себя. В гостях, понимаешь? За праздничным столом, как положено в день рождения. Кстати, если ты не забыла — мне стукнет двадцать пять, круглая дата, между прочим.

— Но ведь мы можем поздравить тебя здесь, заранее, — растерянно пробормотала Сауле, — как всегда…

— А я не хочу как всегда!

Сауле вспыхнула и опустила голову. Скуластое смуглое личико показалось Тане несчастным, и она сердито воскликнула:

— Никто тебя не съест, не волнуйся! Никто даже не укусит! И мама с папой наконец с тобой познакомятся, я давно им обещала…

Сауле молчала.

— Сколько можно прятаться?!

В комнате чему-то звонко рассмеялся Никита. Слышно было, как бубнит телевизор.

— Ты и его сделаешь дикарем! Мальчишка из-за тебя нигде не бывает…

— Неправда, — прошептала Сауле, — у него полно друзей!

— Ты про дворовую шпану? — язвительно поинтересовалась Таня. — Китеныш кроме этой конуры ничего в жизни не видел, ни у кого в доме не бывал!

— Почему «конуры»? — вяло запротестовала Сауле.

— Да ладно тебе! Мальчишке осенью в школу, а он… — И твердо сказала: — Короче, я жду вас в гости, и точка! У тебя месяц впереди, чтоб морально подготовиться к вылазке. И учти — никаких отговорок!

— Ты… сумасшедшая, — испуганно выдохнула Сауле. — Что я там буду делать?

— Ничего особенного. Всего лишь — сидеть за столом.

Вкушать яства, моя мамочка изумительно готовит, чтоб ты знала! Общаться с моими родственниками и друзьями. Улыбаться мило и изредка отвечать на мамины вопросы, думаю, у нее их за это время — кошмар — семь лет прошло! — прилично накопилось.

— Н-на вопросы… — пролепетала Сауле, побледнев.

— Мамочка — человек деликатный, — хмыкнула Таня, исподлобья рассматривая подругу, — не то что я!

Сауле тяжело вздохнула, но спорить не стала. Во-первых, бесполезно. Если Татьяна что решила… будет стоять насмерть!

А во-вторых, полтора месяца — большой срок. Мало ли что произойдет? Можно, например, заболеть…

Сауле вышла из дома раньше обычного, не в силах сидеть в четырех стенах, почему-то сегодня все раздражало.

И квартира вдруг показалась тесной и душной, несмотря на открытую настежь форточку. И мебель — древней, жалкой, обшарпанной. И небо за окном — слишком низким, безрадостным.