Почему он, Кит, во сне летает, а как проснется — никак.

Сколько раз с самого высокого гаража прыгал, только коленки в кровь разбивал, почему, это же… несправедливо!

Почему пектусин — это такие дешевые таблетки от кашля — за полгода подорожал в три раза, то стоили два рубля упаковка, а теперь аж шесть шестьдесят. Никита сам берет пектусин в аптеке для мамы — у нее часто бронхиты, мама вообще слабенькая, — и непонятно — почему он должен переплачивать, и кому пойдут его деньги. Почему вообще есть бедные и богатые. Почему Колькин отец лупит Кольку почем зря, и мать он лупит, как напьется, может, Кольке его ночью убить? Зачем взрослые вообще пьют? И курит он, Колыванов, зачем, разве не знает, что это вредно.

Есть ли Бог, и какой он. Почему одни молятся, другие нет. Почему вообще люди такие разные, и откуда берутся злые. Мы просто так живем, как трава, дерево и муравьи, или для чего-то особенного…

Мальчишка слушал не перебивая, с нескрываемым интересом, а Колыванов чувствовал, как у него садится голос. Да и ответов на половину вопросов он не знал, просто никогда об этом не думал, в чем честно и признавался.

Никита не возмущался, коротко кивал и тут же спрашивал о другом, ничуть не менее сложном и неожиданном.

Наконец Колыванов случайно мазнул взглядом по настенным часам и изумленно крякнул: почти половина одиннадцатого. Не веря, взглянул на свои и возмущенно воскликнул:

— Кит, о чем думает твоя мать, тебе давно спать пора, она вообще-то помнит об этом?

Никита посмотрел на часы и огорченно пробормотал:

— Так поздно?

— Да уж, не рано!

— Это я виноват, мама, она…

— Наверняка заснула у компьютера! — раздраженно заявил Колыванов, одним глотком допивая чай.

И озабоченно подумал, что его-то мать точно сходит с ума. Обычно он всегда предупреждал, когда задерживался, а тут…

И сотовый, как назло, оставил в машине!

— Моя мама не заснула, — насупился Никита, — она… просто рассеянная. Это я должен был помнить о времени, а я… забыл.

— Я и сам обо всем забыл с твоими вопросами, — проворчал Колыванов. — Откуда ты их только берешь…

— Ты так и не сказал, — оживился Никита, — почему птицы такие разные, даже не летающие есть, а ведь они же — птицы! Вот жирафы, например, все друг на друга похожи, только пятна на шкуре отличаются…

— О нет, не сейчас! — взмолился Колыванов.

— А когда? — деловито поинтересовался Никита.

— Забегу как-нибудь, — неуверенно пробормотал Колыванов. — Сам же сказал — ты практически каждый вечер тут…

— Завтра?

— Нет, завтра вряд ли получится…

Колыванов вызвал такси. Потом позвонил домой и пообещал матери, что минут через пятнадцать подъедет. С отвращением набросил на плечи влажный плащ и обернулся: Никита стоял у окна, он будто забыл о госте.

Колыванову стало не по себе: мальчишка казался таким крохотным на фоне огромного, во всю стену, окна, таким беззащитным. Его мать явно из современных шалав, только о себе думает, о ребенке не помнит, дура крашеная, а Никите всего-то шесть лет. И отца нет, а пацанчик неплохой, в самом деле неплохой…

— Я правда как-нибудь зайду.

Колыванов развернул мальчишку к себе лицом. Присел на корточки, темно-карие глаза оказались совсем рядом, печальные и удивительно серьезные. Колыванов почти сердито сказал:

— Ну не хочу я тебе врать! Не знаю, когда смогу сюда выбраться. Может, через три дня, может, через пять, а может — через неделю-две. У меня работа, понимаешь?

Никита неохотно кивнул и спросил:

— Но ты приедешь?

— Обещал же!

— Ты не думай, — Никита вдруг покраснел, — мама всегда отвечает на мои вопросы. Просто…

— Что «просто»?

— Она… по-другому говорит. Не так, как ты. И Анна Генриховна, и тетя Таня… Все по-разному отвечают, странно даже. И потом, ты… мужчина. Как я, только взрослый. А я никогда раньше… ну, так получилось!

— С тобой все ясно. — Колыванов вышел в коридор и выглянул в окно, такси еще не подъехало. — Теперь пошли, посмотрим, на месте ли твоя мама. А то, чего доброго, она уже ушла, забыв о тебе…

— Нет! Она там. Не надо, чтоб она тебя видела! — Никита испуганно ухватил его за рукав плаща.

— Да не собираюсь я на глаза ей показываться, — с досадой пробормотал Колыванов. — Но и ты пойми — я не могу уйти, не убедившись, что ты здесь не один. Я просто быстро загляну в комнату, и все.

Никита неохотно кивнул и прошептал:

— Вначале я.

— Веди уж… Сусанин! — хмыкнул Колыванов.

Он через плечо мальчишки заглянул в комнату и вздохнул с облегчением: можно спокойно уезжать. Слава богу, непутевая мамаша не сбежала. Преспокойно сидела за компьютером, жаль, с порога не видно, что она читает. Светловолосая, узкоплечая, в бесформенном грубом свитере, она увлеченно щелкала клавишей, листая страницы.

Колыванов вдруг поймал себя на мысли, что хочет, чтоб она обернулась — интересно же, на кого похож Никита. Волосы, скажем, у него темные, видно, мальчишка в отца…

Колыванов пожал плечами: впрочем, какая разница?

Он с некоторым удивлением осматривал крошечную комнату без окон. Не мог вспомнить, для чего она предназначена. Сколько раз бывал здесь, но никогда не обращал на нее внимания.

Холодильник, шкаф рядом, у другой стены — стол с компьютером, рабочее кресло, небольшой диван, широколистный цветок на полу, над ним лампа дневного света…

«Чего ради Векшегонов позволил этой девице сдвинуть рабочий график? — раздраженно подумал он. — Неужели эта шалава его любовница? Похоже на то…»

Колыванов неприязненно поморщился и тут же почувствовал, как Никита потянул его за руку прочь. И вовремя — как раз подъехало такси.

— Ты не бойся, мы сейчас тоже домой пойдем, — сказал с крыльца Никита, видя, что новый знакомый не решается захлопнуть дверь машины. — Мы рядом живем, и дождь как раз кончился…

Мальчик проводил взглядом отъехавшее такси и неохотно зашел в офис: действительно пора домой.

— И ты в таком виде ходишь на работу? — возмущенно прошипела Таня. — Матерь Божья, настоящее чмо!

— Вовсе нет, — смущенно запротестовала Сауле. — Я нормально одета, ты же сама сказала — я из провинции…

— Но не из тайги же!

— Из глухой деревни, какая разница?

— Ага! Еще скажи — из джунглей! Только что спустилась с пальмы и теперь знакомишься с благами цивилизации!

Сауле рассмеялась. Таня в отчаянии всплеснула руками:

— Где ты взяла это… это… этот свитер?!