Собственно чума принадлежит к числу высокозаразных заболеваний. Простого контакта с больным или принадлежавшей ему одеждой было достаточно, чтобы заразиться. Обычно чума начиналась с легкого озноба, за которым следовали жар, державшийся в течение всей болезни, краснота глаз и воспаление горла, сухой черный язык с трещинами, неутолимая жажда, зловонный запах изо рта и затрудненное дыхание. Некоторые несчастные, обезумев от мучительной жажды, бросались в реки или колодцы. У больного наблюдалось мертвенно-бледное лицо и шатающаяся походка. Затем болезнь переходила на грудь, за первыми симптомами следовали частое чихание, изнурящий кашель, хрипота (симптомы легочной формы чумы), тошнота, кровохарканье и желчная рвота. Затем приходили судороги и общее истощение. Бубонная чума сопровождалась вздутием лимфоузлов шеи, подмышек и паха, а также высокой температурой и бредом. Даже если на улице было прохладно, кожа становилась красной и сухой, тело покрывалось кровоизлияниями (петехиями) и черными нарывами (карбункулами). Образованию язв в точках укусов блох – переносчиков чумы – предшествовали тяжелая рвота, черные и зловонные испражнения, липкий пот. Возбуждение и помрачение сознания (симптомы поражения оболочек мозга), частые спутники чумы, приводили к страшным, шокирующим сценам. Многие больные практически не спали, пребывая в постоянном возбуждении. Люди впадали в отчаяние и с нетерпением ждали смерти – лишь она могла положить конец их страданиям. Exitus letalis наступал в среднем в течение недели (отмечались и случаи молниеносной формы чумы, когда болезнь убивала человека в первые же сутки). Одни больные умирали в летаргическом состоянии, другие – в бреду и приступах ярости.

В Европе о чуме долгое время не слышали. В VI веке н. э. в Восточной Римской империи разразилась первая известная пандемия этой страшной болезни – так называемая «Юстинианова чума», которая за 50 лет уничтожила около 100 миллионов человек. В 1346 году она снова пришла в Европу; это была знаменитая «черная смерть», от которой за 6 лет погибло 25 миллионов человек – почти четверть населения континента. С этого периода чума долго оставалась в тлеющем состоянии, периодически давая всплески эпидемий. В среднем возвращение эпидемий происходило один раз в 11 лет, а с 1536 года – один раз в 15 лет. Между тем, несмотря на свое постоянное присутствие, чума все же не собирала такой жатвы, как во время «черной смерти» или пандемии 1628–1632 годов, хотя смертность от нее постоянно росла.

Исследователи спорят о связи между эпидемиями и голодом (старая французская поговорка гласит: «…чума происходит от голода, холода и страха»). До сих пор неясно, были ли европейские эпидемии явлением циклическим или случайным следствием проникновения заразы с Востока, стихийных бедствий или неурожаев. Факты свидетельствуют, что вспышки чумы (или других болезней, известных под этим именем) происходили и в благополучные урожайные годы. Демографический урон, причиняемый эпидемиями, трудно подсчитать из-за неполноты доступных источников. Вспышки могли быть очень сильными, уничтожавшими 20–25 процентов жителей населенных пунктов, а «черная смерть» XIV века выкашивала многие деревни и города до последнего жителя. В опустевших, заваленных трупами поселениях даже здоровые люди становились жертвами пожаров и голода. Хронисты отмечают немало случаев людоедства.

Упоминания чумы, настоящего бича народа и кошмара властей той эпохи, довольно многочисленны; с конца XV века число их неуклонно растет, в особенности в городских архивах. Когда слухи об эпидемии достигали города, его власти спешили сработать на опережение, предпринимая меры предварительной защиты путем запрета или хотя бы ограничения сношений с пораженными чумой регионами. Например, в 1516 году муниципалитет Мулена воспретил въезд в город людей из Невера, Эне, Колевра и Сент-Аманда под угрозой штрафа. Под особое наблюдение попадали бедняки, как наиболее уязвимая в плане заболеваемости и санитарных условий группа; часто их даже изгоняли из населенных пунктов. Но эти меры вряд ли были эффективными, особенно в периоды, когда неурожай или голод вызывали миграции больших масс населения. Нантские эдилы (члены городского муниципалитета) в 1546 году выражали беспокойство из-за бедняков, каждый день умирающих на полях от чумы и голода – вдруг они занесут заразу в город? Если же поступали сведения о случае чумоподобного заболевания в самом населенном пункте, городские власти посылали эмиссаров на место, чтобы те установили реальность факта и, если это необходимо, приняли экстренные меры – вплоть до полной изоляции пораженного района. Все зараженные дома отмечались крестом красного цвета.

Наиболее отчетливо воспринимаемая угроза исходила от «зараженного» воздуха, который считали ответственным за болезнь и который нуждался в «оздоровлении». Муниципалитеты отдавали приказы о вывозе нечистот, переполнявших улицы и рвы у городских стен, и об очищающих окуриваниях перекрестков улиц и зараженных домов. Главной же задачей было выявление больных. Она возлагалась на гражданские власти и на медицинский персонал – от простого цирюльника до доктора медицины, которые в ту эпоху могли только диагностировать болезнь, но не излечить ее. Средства диагностики также были крайне несовершенными, что еще больше затрудняло сдерживание эпидемии. Зараженные дома обычно закрывались, а больных собирали в стороне в импровизированных госпиталях – в очень различных условиях. Если в Руане в 1521 году было решено построить больницу для зараженных, то в Мулене в 1518 году консулы отдали приказ возвести деревянные нары с соломой на удалении от центра города, чтобы в дальнейшем, после утихания эпидемии, сжечь их. Бывали случаи, когда зачумленные городские кварталы сжигались целиком, вместе с оставшимися там живыми людьми.

Как бы там ни было, «пагуба», хотя за ней и признавалось естественное происхождение, в широком смысле, как и любое бедствие, воспринималась как следствие божественного вмешательства. Консулы Монлюкона рассудили в 1472 году, что чума «пришла потому, что так было угодно Господу». Значит, надо было уговорить Бога прекратить эпидемию, вознося молитвы и устраивая крестные ходы. Власти часто организовывали процессии к местам, связанным со святыми защитниками от чумы (чаще всего святому Себастьяну и святому Роху[42]), чтобы они замолвили слово перед Создателем для избавления народа от заразы. Обращались и к местным святым, и к Деве Марии, и к самому Спасителю – в борьбе с непонятным и беспощадным врагом все средства были хороши.