— Не трогайте, — заныла я. — Прошу…

Безмятежность в его глазах начала казаться безумием.

— Рита, — со вкусом повторил он.

Я молила, чтобы кто-нибудь пришел: соседка за солью, предатель Женька, кто угодно, кто избавит меня от этой компании. Боже, а он мне так нравился, что я им бредила когда-то! Какой дурой я была!

— Рита, — еще раз протянул Ярцев, хрипло и с удовольствием, словно дегустировал. — Я ведь тебя допрошу.

По спине пробежал холодок.

Я ему верила: глядя в эти по-детски открытые глаза, нисколько не сомневалась, что он будет пытать меня, если нужно.

Пальцы еле заметно сжались на моем колене, и он поднялся.

Я слушала, как Ярцев ходит по кухне за спиной, но смотрела перед собой. Кожа на затылке напряглась, шея покрылась мурашками. Я чувствовала его присутствие, как чувствуют статическое электричество — всей кожей.

Пальцы легли на плечо, мягко, как прикосновение матери. Обманчиво-нежное движение расслабляло. Те, кто не знал материнской ласки, за таковую примут даже вкрадчивость.

Ярцев наклонился к уху и локон, выбившийся из дорогой укладки, защекотал мне висок. Он тепло дышал — так нежно, что я закрыла глаза. Шепот пробрал до самого нутра:

— Что случилось с моим сыном?

— Не знаю, — я сглотнула, не открывая глаз.

Меня окутал запах его парфюма: густой и очень сексуальный. Мускус, дерево, и что-то еще… Ярцев выпрямился, но аромат остался на коже.

— Ты его убила, — сказал он. — В том доме жили ты и твой брат. Только ты могла застрелить сына. Признай это и, может быть, я тебя не убью.

Глава 13

Сил не было даже молиться.

Ярцев ходил вокруг и пол поскрипывал под его легкими шагами.

Меня трясло, но я пыталась успокоиться. Нужно взять себя в руки, чтобы спасти себя. Он не торопился и не переживал, что нас побеспокоят. Женька не придет. У меня еще целые кости, но кто знает, надолго ли. Думай, Рита. Думай, как его убедить.

Нервные окончания умирали, оставляя внутри апатию. Подобный штиль я видела в глазах Ярцева. Не спокойствие это было, а мертвая тишина в сердце.

Я чувствовала отчетливую угрозу, исходящую от него и обернулась, взглянув исподлобья. Не знаю, чего я вдруг надумала дерзить.

— Я не знаю, что произошло в доме, — отрезала я. — Когда пришла… брат уже погиб. Вашего сына я не видела, господин Ярцев, ни живого, ни мертвого.

Голубые глаза под густыми бровями вдруг наполнились интересом. Ярцев что-то решил насчет меня. Обошел и теперь снова стоял передо мной.

Я поерзала на стуле, нервно потирая кисти рук. Напуганная, но отчаянная, я агрессивно смотрела ему в глаза. Терять мне нечего.

Он расслаблено держал руки в карманах. Эта невозмутимость бесила — прямо престарелая модель на фотосессии. Я так и не поняла Ярцева. Но одно точно могу сказать: он не собирался мирно уладить конфликт. Мне нужно действовать решительно. Я должна справиться. Обязана!

Ярцев присел на корточки и вновь положил руку мне на колени.

— Меня саму пытались убить, — призналась я, облизав пересохшие губы. Голос был еле слышным, шелестящим, на другой я не была способна. — Отвезли в лес и…

Я осеклась и опустила глаза. Теперь я смотрела на его руку: на красивые музыкальные пальцы. Маникюр тоже хороший: ногти аккуратно острижены и под ними чисто.

Признаваться нельзя. Если скажу, что мне влили это вещество в горло, он поймет, что я знаю больше, чем пытаюсь показать. Я ведь только что сказала: коктейль отдали готовым. Так откуда мне знать, что там было?

Лучше молчать. Безопаснее.

— Продолжай, — велел он и мягко положил руку под подбородок. Задрал голову, придирчиво рассматривая лицо, словно дотошный скульптор свое лучшее творение. — Не хитри, Рита.

Я тяжело дышала, умоляюще глядя ему в глаза.

Ярцев хмыкнул и отпустил.

Он обошел меня, открыл дверцу холодильника, и с презрением рассмотрел содержимое. Достал банку газировки, шумно вскрыл и глотнул, запрокинув голову.

Кажется, собирается передохнуть. Ярцев расстегнул рукава рубашки, словно манжеты жали, ослабил пуговицу у горла и вернулся на исходную позицию — ко мне лицом.

— Поверьте мне, — прошептала я. — Я не трогала вашего сына. Это не я.

Почему он упорствует? Я не похожа на девушку, способную с одного выстрела хладнокровно завалить человека, а он все равно не верил. Меня обожгло догадкой: у него улики. Иначе откуда эта уверенность?

— Я могу доказать, — прошептала я и Ярцев насторожился.

— Говори.

— Вы сказали, его застрелили… Но я не слышала выстрела, и никто не слышал. Если бы в нашем доме стреляли, туда бы сбежались соседи. Расспросите их, если не верите мне.

Ярцев прищурился. Впервые за все время поверил хоть чуть-чуть.

— Интересно, — вдруг пробормотал он, резко поставил банку на стол и отошел к окну. Он бродил за спиной и о чем-то думал, а я ждала, чем все закончится.

Даже Ярцев не станет настаивать, что я могла врукопашную убить молодого мужчину. А ведь я права и он это знает: если бы стреляли, это бы услышали все. Нет, Юрка погиб тихо и его сын тоже, если был там.

Я выдохнула и прикрыла глаза. Может и пронесет.

— Кто твои родители? — неожиданно спросил он.

Я нахмурилась: вопрос меня насторожил.

— А разве вы не выяснили обо мне все?

У нас с мамой разные фамилии, а отца я вообще не знаю. Если он думает, что я сдам маму — пусть выкусит.

— Ничего про себя не знаешь, Рита?

— У меня никого нет, — ответила я. И это была полная правда. — Пожалуйста, отпустите меня. Я поняла, что случилось и я здесь ни при чем…

Я рассказала всё, как есть — с самого начала. Как не хотела приносить бокал, как меня заставляли. Подробно вспомнила разговор в кабинете директора. Произошедшее в зале Ярцев видел собственными глазами.

Я добавила, как меня похитили с парковки, увезли в лес и попытались убить… Только как — не сказала. Чувствую, этой информацией не стоит делиться.

Окончила рассказ тем, как поехала к брату. Его сын выслеживал меня и отправился следом, где и погиб — только как и от чьей руки, непонятно. Я ведь знаю, что непричастна. Главное, чтобы и Ярцев поверил тоже.

Я по глазам видела, что он сомневается.

— Это правда, — прошептала я, когда в голубых глазах вновь появился лед. — Те люди из кафе… Они могли убить вашего сына, и моего брата. Я бы не смогла выстрелить в человека, поверьте…

— Рита, — в его устах мое имя звучало волнующе. — В чем-то