Какое-то время Питер просто летел без цели и смысла. Над зловещими серыми дисками не смог сдержать дрожь, хоть и знал, что находится выше границы Барьера. Летел еще какое-то время, пока не различил далеко впереди свою деревню.

Мама никак не могла там оказаться – хотя, зная Крис, можно было предположить, что ее и Барьер не остановит. И все же Питер не удержался и опустился во дворе родного дома.

Он казался мертвым и давно покинутым, хотя они оставили его всего несколько дней назад. Казалось, излучение Барьера убило не только людей и животных, но и саму душу жилья. Что бы ни случилось дальше, сюда они уже вряд ли вернутся…

Питер медленно вышел за ворота и направился в деревню.

Поражала непривычная тишина – ни мычания коров, ни кудахтанья кур, даже птицы не пели. Между домами гулял прохладный ветер, предвестник осени. Все двери стояли нараспашку, во дворах и на улице валялись какие-то вещи, брошенная одежда, посуда, мертвые куры и собаки, забытые на привязи. Один дом полностью сгорел вместе со всеми пристройками – к счастью, недавний ливень потушил пожар.

Питер тащился по пыльной улице, отчаянно цепляясь за мысль, что если он не остановится, а будет идти дальше, то не успеет осознать, что все, к чему он привык с детства, просто развалилось, как карточный домик.

Вдруг он замер – на крыльце одного из домов сидел человек! Сердце Питера ухнуло куда-то вниз, он бегом помчался туда, на ходу перебирая варианты. Может, кому-то удалось забраться на дерево или в погреб и так спастись? Может, под землей смертоносное поле Барьера не действует?

Питер помнил рассказ Инзы о размерах Барьера и осознавал, что все это ерунда, но надежда не слушала доводов рассудка. Однако глазам поверить пришлось.

Человеком на крыльце оказался Элиас Молден, и он был мертв. Сидел в расслабленной позе, прислонившись спиной к закрытой двери дома. Остановившиеся голубые глаза смотрели в пустоту, самокрутка, выпавшая из пальцев, валялась у ног.

А на разъехавшихся коленях лежали те самые злополучные вилы, на которые напоролся его сын.

Питер покачал головой, отвернулся и пошел прочь. Следовало похоронить мертвеца, но он не мог себя заставить к нему прикоснуться. Он знал Элиаса с рождения, всего четыре дня назад отец урезонивал его там, в лесу, а теперь он мертв. Это просто не укладывалось в голове, никак.

Питер не стал возвращаться к дому – оттолкнулся от земли и, поднявшись над деревьями, помчался куда глаза глядят.

Внутри все словно онемело. Огромное количество мертвых, толпы беженцев, убийства и поножовщина – все это как бы проскальзывало по поверхности сознания, не проникая вглубь. Лишь поэтому он еще держался, продолжал что-то делать, куда-то идти. Ничто не произвело на него такого ужасного впечатления, как зрелище родного дома в вымершей деревне и тела человека, который был частью его жизни, его мира.

Огромная тяжесть навалилась на душу, как гора. Питер впервые осознал, до боли отчетливо – происходящее касается и его, это не какие-то там далекие беды. Он знал, что его мир погибает, но не чувствовал этого.

До настоящего момента.

Вспыхнула дикая ярость, которой здесь, в небе, невозможно было дать выход. Он нырнул к земле, опустился на какую-то поляну и в остервенении вцепился пальцами в траву. Хватал жесткие стебли в пучок, вырывал их из земли, выкрикивая, как одержимый, раз за разом:

– Почему? Почему? Почему?!

Эхо отзывалось в ответ, но не вспархивали испуганные птицы, не разбегались насекомые, потревоженные этим буйством.

Ничто, кроме отчаянных криков и ровного шелеста листвы, не нарушало тишину.

10

Трава поддавалась с трудом – растения переплелись корнями в одно целое, и выворотить их оказалось не так просто. Питер рвал и рвал, пока совершенно не изнемог, а на поляне не пролегла полоса перепаханной земли, шириной с полноценную грядку.

Весь в грязи, он какое-то время сидел, выравнивая дыхание. Потом посмотрел на свои черные руки и вдруг вспомнил, как в первый день их знакомства Фэлри силой запихнул его руку в щель дезинфектора.

В Наблюдательной Башне.

Фэлри упоминал какие-то «новости» – кажется, так Инза называла двух людей, которые с гало-экрана рассказывали обо всем, что происходит в Омороне. Если эр-лан собирался обратиться именно к ним, возможно, что-нибудь в Башне подскажет, как их найти.

В любом случае начинать с чего-то надо, а Башня – единственное хорошо знакомое Питеру место за Барьером. Она казалась заброшенной, когда он был там в последний раз, но ведь он и не пробовал войти.

Он медленно поднялся на ноги. Теперь, когда злость ушла, тело казалось наполненным воздухом – и страшно усталым. На подлете к Башне уже начало смеркаться, Питер основательно замерз и проголодался. Ноги чуть не подогнулись, когда он неловко опустился на платформу гравиподъемника и коснулся двери…

И невольно отпрянул, когда она послушно скользнула в сторону.

Питер надеялся проникнуть в Башню, сломав замок, и то, что она открыта, стало полной неожиданностью. Значит, кто-то пробрался сюда до него, возможно, пришелец все еще внутри!

Он осторожно шагнул в зал – тут же вспыхнул свет, и что-то серое метнулось к его ногам. Питер чуть не заорал, испуг волной прокатился по телу, голова и грудь болезненно запульсировали.

– Бо! Милли! Как же я рад вас видеть, ребятки! – Питер гладил морфо-кресла, не переставая оглядывать зал. – А кто же вас выпустил? А? Кто тут был до меня?

Разумеется, кресла не могли ему ответить – только крутились рядом, точно собаки, наконец-то дождавшиеся хозяина. Будь у них хвосты, они, наверное, виляли бы как сумасшедшие.

Ни в зале, ни в остальных помещениях Башни никого не оказалось, и Питер слегка расслабился. Плюхнулся прямо на услужливо подскочившего Бо, тяжело вздохнул… и вдруг замер.

Замшевая оболочка кресла пахла необычно и очень знакомо. Питер наклонился и принюхался, почти уткнувшись в Бо носом. Сердце вздрогнуло и зачастило, запрыгало от радости, прямо как морфо-кресла минуту назад. Этот запах, слабый, но отчетливый, он не перепутал бы ни с каким другим – аромат золотых волос Фэлри.

Питер медленно склонился ниже и уткнулся лбом в мягкую ткань. Огромное облегчение и счастье затопили его – хоть он и твердил себе изо дня в день, что с Фэлри все в порядке, в глубине души засел страх, который влиял на все мысли и поступки. Страх и мучительное чувство вины. Питер так привык, что эр-лан с легкостью выбирается из любых передряг, что совсем не подумал о нем и повел себя, как капризная девчонка.

Он со вздохом приподнялся, потер лицо руками. Что ж, главное – Фэлри жив и был здесь совсем недавно. Наверное, спал на креслах, поэтому запах сохранился так хорошо. А потом… что же