– Поздравляю, вас Софья Павловна с предстоящей свадьбой. Иван Васильевич пригласил меня. И я принял приглашение.

– Свадьбу, – удивилась княжна. – Но мы еще…Я весьма вам благодарна.

Софья постаралась улыбнуться максимально эффектно.

Нарышкин с любопытством смотрел то на Софью, то на Димитрия, то на Ивана. То ли еще будет. Несмотря на то, что официального сватовства не было, свадьба Истомина и Сегорс- кой состоялась сразу после Петровского поста. Тётушка Софью согласилась сразу же, как узнала. Ей хотелось, чтобы молодая девушка поскорее вышла замуж. Истомин ради такого случая расстарался, свадьба получилась достаточно пышная. Молодожены медленно выходили из церкви. Чиновные и великосветские особы блистали камзолами и нарядами, но невесту никто не мог затмить. Она ослепляла. Софья улыбалась. Это был первый её триумф. Она теперь великосветская особа, замужняя женщина и задаст фору всем. Ей не хотелось всматриваться в лица приглашённых, пусть завидуют. Но одно лицо она все же увидела, вернее, почувствовала. Это был взгляд князя Верейского. Улыбка застыла на ли- це Софьи неестественной гримасой. Истомин стоял рядом, но она почувствовала внеза- пное безразличие к нему, стойкое и неотвратимое. Неужели Андрей отвергнет её? Верейс- кий, как завороженный, смотрел на молодоженов, размышляя о том, хотел ли бы он видеть себя на месте мужа юной Сегорской. Софья могла вызывать очень сильные эмоции у любого молодого мужчины, но хотел ли он быть среди этой толпы томных воздыха- телей. Верейский был горд, и ему не нравилось, что княжна могла видеть в нем всего лишь очередной трофей своей молодости и красоты. Ему, человеку, который грезил о политической карьере, нужна была рядом надежная женщина, возможно, такая как Вели- горова. С которой он мог бы достигать своих целей, и в которой был бы уверен. Его карье- рные амбиции были достаточно высоки, но более всего прочего он хотел бы видеть на троне не иноземцев, а законного русского наследника. Андрей посмотрел, как провожае- мые гостями и случайными зеваками, молодые сели карету, и поспешил по своим делам. Его не интересовала интрижка с Сегорской, несмотря на то, что эта женщина сильно волновала его чувства своей яркой красотой. Молодоженов ждали в доме Сегорской, туда же были приглашены и гости. Софья Павловна была немного расстроена. Ей казалось, что теперь князь Верейский может её отвергнуть. И потому поздравления и похвалы в адрес молодоженов Софья не слушала. Иван тоже был не слишком доволен, но рядом с ним сидел Крекшин, который тихо говорил ему, что молодая Истомина прекрасно смотреться со своим мужем. Застолье было богатое, множество блюд и серебряных приборов. Иван посмотрел на свою молоденькую жену. Может и вправду это прекрасная партия для него. Софья тоже взглянула на своего мужа, и механически улыбнулась, думая об Андрее. За столом грусть и вовсе сжала сердце новобрачной стальным обручем. Вдруг Варвара Михайловна Арсеньева, которая пошла на прием из любопытства, громко проговорила, обращаясь к соседке по застолью.

– А помнишь, как Пётр устроил потешную свадьбу карлика с карлицей? Карлицу – то зва- ли Софьей.

– Вот-вот и я про то, а ведь она вдовой скоро стала.

Присутствующие недоумённо покосились на Арсеньеву. Прасковья Тихоновна чуть не поперхнулась, Истомин, услышав эти слова, усмехнулся, а Софья непонимающе посмот- рела на женщину. Сама же Арсеньева вдруг замолчала, состроив невинное лицо. Нарыш- кин, видя всеобщее замешательство, решил спасать положение. Он встал, налил себе вина, и поднял кубок.

– Виват Великому Петру, виват государыни нашей Екатерине Алексеевне!

Все гости поднялись и выпили. И в этом праздничном порыве Софья обратила внимание на цепкий взгляд Крекшина, который властно смотрел на неё, словно на куклу. Новобрач- ной стало не по себе. Софья почувствовала, сильное головокружение, она хотела встать, чтобы подойти к открытому окну, и вдохнуть свежего воздуха, но поднимаясь из-за стола, упала, теряя сознание. Вечером, после скандальной свадьбы, Крекшин лежал в постели и курил трубку. Из-под одеяла в холщовой рубахе, выскользнула Марфа, накинув на плечи вязанный шерстяной платок, и хотела уйти. Она терпеть не могла запах табака.

– Ох, уж эти женщины! – протянул, выдувая клубы дыма, Димитрий. – Представляешь, упасть в обморок из-за каких-то слов.

– Бедная, княжна. Мне жаль её. А что Иван Васильевич?

– Иван был растерян. Этот красивый дурень, всегда растерян в самый ответственный мо- мент. К счастью, Софья быстро пришла в себя. Но гости, посчитали не приличным доку- чать молодым при таких обстоятельствах, все поспешили уйти после трех тостов. Музы- кантам даже не пришлось играть, танцев не случилось.

Марфа посмотрела на довольного Крекшина.

– И ты рад?

– Что ты в этом понимаешь! Скоро мы будем жить очень богато. Я куплю себе новый дом, и карету на выезд. Да и тебе новых платьев и нашему сыну обновок. Место Екиманова будет моим. Принеси-ка мне лучше расхожего кваса. Так значит, ты отнесла письмо, которое я просил?

– Да, – голос Марфы доносился из соседней крохотной комнаты.

– Превосходно! Что ж и мы продолжим Комедию о Франтаписе, короле Эпирском, и Ми- рандоне, сыне его и о прочих. Сцена вторая.

Марфа принесла глиняную кружку и кувшин с квасом.

– А знаешь, что, я благодарен Велигоровой, что она привела тебя ко мне. Ты гораздо кра- сивее, чем Софья, – Крекшин сел, двигая подушку для удобства.

Женщина, чуть не уронила кувшин от удивления, подавая хозяину напиток.

– И поскольку, она получила покровительство своего отца. А Истомин теперь женат. Воз- можно, я смогу посмотреть на нашу с ней давнюю вражду с другой стороны. Мне нужно подумать.

Димитрий загадочно посмотрел на Марфу.

– Да. Ты гораздо милее княжны. Но мне нужно будет на время забыть об этом. Знаешь, да- же первую жену Петра постригли в монастырь. И Петр женился во второй раз, – Крекшин протянул руку за глиняной кружкой, и отпил. – Помни об этом, Марфа. И о том, что мы будем богаты.

Женщина подлила кваса в кружку Димитрию.

– И вот еще что. Там на столе письмо. Утром отнесешь его Софье, и передашь ей, но так, чтобы Истомин этого не видел. Мы преусердно продолжим Комедию о Франтаписе, коро- ле Эпирском, и Мирандоне, сыне его и о прочих.

Марфа подошла к столу, забрав письмо, ушла. Толи еще будет. Утром, Марфа еле успела подбежать к карете Велигоровой, которая уже отъезжала.

– Барыня. Барыня, подождите.

Карета остановилась, и Марфа подошла к открывающейся двери.

– Опять Крекшин? – спросила Евдокия.

– Да барыня. Я ничего не понимаю, но мне велено отнести это письмо Софье.

Женщина подала Евдокии свернутую бумагу.

– Что это?

Княгиня принялась читать, и её взгляд изменился на изрядно удивленный.

– И это написал Крекшин?

– Я думаю, да. Три дня назад ему принесли какие-то бумаги, за которые он заплатил пять целковых.