Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы затеяли с нами войну, так теперь мы будем воевать!
Вдруг кровь, струившаяся у него из раны, хлынула потоком, так что он пошатнулся от слабости и едва не упал, но его подхватили под руки.
Так, поддерживая его и останавливая хлещущую кровь, кметы уехали из городища, громко сетуя и грозя князю.
Хвостек неистовствовал, взбешённый тем, что их выпустили. Он хотел было перевешать своих людей за то, что они вовремя не подоспели к нему на помощь и дали кметам уйти живыми. Тут же, на дворе, их стали пороть розгами и плетями.
Княгиня с окровавленным ножом в руках стояла на крыльце и показывала пальцами на трусов, выкликая их по именам.
Многих Хвостек избивал собственноручно.
Нескоро утихло в городище: до поздней ночи раздавались стоны и вопли. Лишь когда истязатели выбились из сил, избитых оставили в покое, позволив им разбрестись по углам.
К тому же князь и супруга его сообразили, что сейчас не время ожесточать людей, — они в любую минуту могли понадобиться для обороны.
И, как часто бывало в ту пору, тотчас же после жестокого наказания наступило примирение — князь велел выкатить бочки с пивом и послал избитым несколько баранов. Так посоветовала ему княгиня. Ещё кряхтя от боли, те потянулись к бочкам и, потирая исполосованные спины, стали пить и насмехаться друг над другом. Тем временем Смерд и остальная челядь чинили сломанные ворота и приводили в порядок плотину и мост.
Хвостек при падении сильно расшибся и теперь, лёжа в горнице на лавке, сыпал проклятиями и стонал. У изголовья его сидела княгиня и смотрела на него с презрительной жалостью.
— Сам ты виноват, милостивый господин, — говорила она, — надо было меня слушаться. Все бы по-иному кончилось. Пригласить бы их учтиво в покои, усадить за стол да вести с ними сладкие речи… А тем временем стража встала бы у ворот — вот бы и поймал их, как рыбу неводом. Или ещё лучше… ещё лучше обманывать их обещаниями, прикидываться, будто идёшь на уступки и, пока не подоспеют саксы, не спешить с войной. — Тут она хлопнула его по лбу белой рукой.
— У тебя, господин мой, больше силы в руках, чем в голове. Я слабая женщина, а скорее бы управилась с этим вероломным племенем. Слушайся меня!
Князь изрыгал проклятия и стонал.
— Что теперь делать?
Брунгильда призадумалась.
— Созвать друзей и привлечь их на свою сторону. Ты по опрометчивости вооружил против себя дядьев, племянников — весь свой род, и теперь они готовы присоединиться к кметам; снова снискать их расположение — первая задача.
Хвостек слушал.
— Говори, как это сделать: у тебя разум немецкий. Я умею только драться, — бормотал он. — Говори, как это сделать.
Бледное лицо княгини слегка разрумянилось, она поднялась и стала расхаживать по горнице.
— Дядья и вся родня должны быть на нашей стороне: если они присоединятся к кметам, будет плохо. Покуда саксы придут, они могут напасть.
Уставясь на неё, Хвостек только ворчал. Брунгильда остановилась перед ним.
— Предоставь это мне, — предложила она. — Одного сына Милоша ты убил, другому выколол глаза. Нужно отдать отцу слепца и уверить, что глаза у него выкололи без нашего приказания. Я пойду к нему в башню. Надо его накормить, одеть и со слугами отправить к отцу. Может быть, старый Милош помирится с нами, получив обратно сына.
— А двое других? — спросил Хвост. — А племянники и остальная родня?
— Надо к ним послать умных людей и пригласить в городище. Наша беда — их беда. Не станет нас, кметы истребят всех Лешеков, ни один не уцелеет — они должны это понять… Пусть съезжаются, пусть держат совет.
— А если не захотят?
Брунгильда, не отвечая, скрестила руки на груди и покачала головой. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Захотят? Не захотят? Лишь бы они приехали, а там видно будет, что делать.
Князь приподнялся. Супруга подала ему чарку и погладила по голове.
— Ты только слушайся меня, — сказала она. — Я хоть и женщина, а скорее тебя слажу с людьми. Ты силён в бою, а где нужно подойти с хитростью и взять лаской, предоставь мне.
Она погладила его по лицу.
— Пойду в башню, освобожу Лешека и пошлю к Милошу. Слуг отправлю к дядьям. Поручи это мне и отдыхай, нечего тебе тревожиться.
С этими словами она оставила Хвостека на лавке, а сама выскользнула во двор и кликнула своего приближённого, кашуба[96], которого звали Мухой.
Это был красивый парень, весёлый и живой. Княгиня сама зачислила его в дружинники, обнаружив в нём хитрость и сметливость, а в этом она знала толк. Между ним и немцем, посланным с перстнем, не прекращалась борьба за милостивое расположение княгини, и она любила посмеяться над их соперничеством, которое ей льстило.
У Мухи с немцем не раз дело кончалось кровопролитием. Теперь, избавившись от соперника, кашуб торжествовал. Брунгильда улыбнулась ему. Он тотчас подбежал, готовый к услугам.
— Мне нужно в башню и в подземелье, где сидит ослеплённый Лешек, — сказала она. — Ты пойдёшь со мной… Надо снарядить четверых людей и приготовить красивую пышную одежду. Сегодня же отправим Лешека к отцу.
Муха молча поклонился в ответ.
Нетерпеливая княгиня уже шла к башне. Проникнуть туда можно было только по лесенке с перилами, которую приставляли к пробитым вверху дверям. Лесенка как раз стояла на месте, потому что сторож понёс заточенному в темницу Лешеку воду и хлеб. Брунгильда ловко вскарабкалась по приступкам, приказав Мухе следовать за ней. В башне уже было темно. Дощатые ступеньки вели вниз. Здесь, за тяжёлой дверью, находилось подземелье, где томился ослеплённый Лешек. Другая лесенка вела вглубь темницы, освещённой лишь одним узким оконцем.
В этой