Перед взором принца разверзлась глубокая расщелина. Над ней висело густое марево горячего пыльного воздуха, пронизанного светом сотен факелов. Если бы Баррик мог разорвать связь, соединявшую его со стражником, Джаиром и Вансеном, он сделал бы это без колебания, смирившись со званием труса и слабака. Позор страшил его куда меньше, чем эта зияющая пропасть. Но Баррик уже не мог действовать по собственному усмотрению, не мог освободиться от страшного плена чужого сознания. Ему оставалось лишь безропотно ждать конца, цепляясь за образы Джаира и Вансена, чтобы обрести у них поддержку. В голове у него царил полный хаос, который был отражением царившего вокруг хаоса — мечущихся теней, диких голосов, безумных воплей.

Свет становился все ярче. В голове у Баррика зазвучала торжествующая песнь, заглушившая все прочие звуки. Эту бессловесную песнь выводил неведомый голос. Баррик споткнулся и едва не упал — точнее, споткнулся стражник, ставший его глазами. В следующее мгновение он замер на краю пропасти и устремил взгляд вниз.

На самом дне огромной впадины, выдолбленной в камне, копошились рабы, как личинки в гниющем трупе. Их было несколько сотен — обнаженные потные тела, лица, обвязанные тряпками. В самом центре ямы возвышалось диковинное сооружение. Баррик не сразу понял, что это такое. Чудовищный прямоугольник из темного камня, украшенный тусклым золотом, по высоте многократно превосходил шпиль Волчий Клык. Его каменные грани были покрыты резьбой; Баррик различил изображение гигантской сосны, на ветвях которой сидела птица с огромными глазами. Сооружение казалось невероятно древним, древнее самой земли — возможно, оно упало со звезд в самом начале мира. Принц, охваченный ужасом и смятением, тщетно силился понять, что перед ним, как вдруг на него снизошло озарение.

То были гигантские ворота, а изображения сосны и совы — это древние символы Керниоса, бога Смерти и повелителя Земли.

Все поплыло перед глазами у Баррика. В следующее мгновение спасительный обморок вырвал его из плена затянувшегося кошмара. Стражник, Джаир, Вансен, гигантская пещера, кощунственное сооружение — все исчезло, и принц провалился в темноту.

Битва длилась целый год, и наконец Перин, повелитель Небес, сразил Хорса, похитившего его дочь, и умертвил его. Пронзив грудь повелителя Луны, он извлек оттуда сердце, воздел его на пику и поднял вверх, дабы все могли его видеть. Приспешники Хорса в страхе бежали или сдались в плен. Порождения зла, называемые сумеречным народом, были одержимы ужасом, загнавшим их в сумрак лесов. Некоторые из них нашли убежище в непроходимых чащах, называемых Кул-на-Квар — Обитель демонов.

«Начало начал» из Книги Тригона

Ночь от ночи сны ее становились все более причудливыми, их населяли диковинные тени, отблески огня, тревоги, погони и преследования. Но все эти события казались ей до странности далекими, словно она наблюдала за ними сквозь густой туман или с вершины холма. Такие сны должны были ужасать, и она боялась, но не за себя. «Они его схватили!» — мысль эта пронизывала ее видения, заставляла замирать от горя. При этом она не знала, кто он — незнакомец, о котором она так сокрушается, и кто его неведомые враги. Быть может, добычей теней стал тот самый бледный юноша с рыжими волосами? Но почему он так часто приходит к ней во сне, ведь наяву они ни разу не встречались?

Киннитан проснулась и обнаружила спящего рядом Голубя. Мальчик ворочался во сне, задевая ее костлявыми локтями и коленками, и спать рядом с ним было так же удобно, как на куче колючих веток. Но сердиться на него Киннитан не могла: стоило взглянуть на его худенькое личико, на трогательно приоткрытый рот, как сердце ее наполняла болезненная нежность. К своим младшим братьям и сестрам она не испытывала таких сильных чувств. Возможно, Киннитан ощущала свою ответственность за Голубя, ведь на всем белом свете у мальчика осталась лишь она одна.

Она лежала на узкой жесткой кровати в темноте барака и думала о двух людях, ставших ей самыми близкими, — об этом беззащитном ребенке и о юноше, порожденном ее воображением. Киннитан изумлялась тому, как резко изменилась ее жизнь. Недавно она была самой обычной девчонкой, играла на улице со своими сверстниками. Прошло совсем немного времени, и ей пришлось бежать в другую страну, спасаясь от произвола автарка.

Почему ее судьба так повернулась? Почему Сулепис, повелитель Поднебесья и властелин Всего Сущего, воспылал вожделением именно к ней? Киннитан прекрасно знала, что ее никак не назовешь красавицей. Зеркал в обители Уединения было предостаточно, и у нее была возможность вдоволь насмотреться на собственное узкое лицо, длинный нос, тонкие губы и настороженные глаза. Никакого сравнения с Аримоной, старшей женой автарка, она не выдерживала. И с другими женами тоже.

«Довольно изводить себя», — решила Киннитан и сладко зевнула. Ей отчаянно хотелось спать. Темнота за окном начала развеиваться, однако Киннитан надеялась, что огненная колесница Нушаша начнет свой путь по небесному своду не меньше чем через час. Она тихонько подвинула Голубя, недовольно засопевшего во сне, растянулась на кровати и закрыла глаза.

Проваливаясь в сладкую дремоту, она различила какое-то громыхание. Ей даже показалось, что это звук катящегося по полу камня. За этим звуком последовал другой, более высокий и пронзительный. Два голоса слились воедино, к ним присоединился третий, звонкий и чистый. Колокола, догадалась Киннитан. Она еще не проснулась и потому решила, что колокола возвещают о начале утренней службы в Улье. Лишь окончательно стряхнув с себя сон, девушка вспомнила, где она находится. Стараясь не разбудить Голубя, она спустила ноги с кровати. Ее соседки тоже поднимались. Колокольный звон не умолкал ни на секунду.

Киннитан торопливо пересекла комнату и выскочила в темный коридор. Женщины, в своих длинных ночных рубашках напоминавшие призраков, испуганно метались между кроватей. Перезвон колоколов был таким громким и настойчивым, что разбитая им ночная тишина казалась далеким воспоминанием.

Киннитан подбежала к окну, откуда открывался вид на храм Трех Братьев. Солнце еще не взошло, но в окнах высокой колокольни горели огни.

«Что все это означает?» — в тревоге спрашивала себя Киннитан.

Девушка окинула взглядом улицу, выискивая ранних прохожих, и в свете факелов различила во внутреннем дворе знакомый силуэт. Вне всякого сомнения, это был тот самый светловолосый мужчина, которого она видела прошлой ночью. Мужчина, который торопливо скрылся в тени колоннады. Киннитан ощутила, как холодные щупальца страха сжимают ее сердце. Этот человек снова здесь. Он наблюдает за домом, где она живет. Очень может быть, наблюдает за ней. Но кто он такой? И что ему нужно?

Девушка замерла у окна. Дул свежий предрассветный ветер, ее кожа покрылась мурашками. Колокольный перезвон гремел над городом. Случилось что-то ужасное.

* * *

Колокольный звон раздался, когда Пелайя читала утреннюю молитву в семейной часовне. Он был таким громким, что казалось, стены вот-вот не выдержат его напора и рухнут. В часовне собралась вся семья — сестры Пелайи, ее мать и брат. На скамье было так тесно, что Пелайя, повернувшись, едва не спихнула на пол своего младшего брата Кирила.