Созданная вокруг него искусственная обстановка «всенародной революции» против него, кровавые сведения о будто бы кошмарных событиях, развивавшихся в столице, ее окрестностях и в других городах государства, распускавшиеся по линиям железных дорог тревожные, панические донесения и доклады ему представителей революционизировавшихся придворных, приближенных, общественных и политических деятелей, представления соблазнившегося «общественным увлечением» высшего командного состава, все и все, со всех сторон, создавали в его воображении развертывающуюся картину анархии, охватывавшую горячо любимый им народ и постепенно все больше и больше разраставшуюся, углублявшуюся, грозившую залить весь тыл страны, перекинуться на фронт и лишить государство всякой возможности продолжать внешнюю борьбу. И по мере того, как в представлении Государя разрасталась картина охватывавшей страну анархии, в нем беспредельно разрасталось пламя «небесной» любви к своему народу, могучей волной расширяя духовные побуждения и желания спасти его, остановить анархию, направить его снова по руслу мира, благоденствия и славы к тому Свету, из источников Которого питалась его собственная великая любовь к своему народу. Чтобы излить народу свою любовь, Государь был готов на все, готов пожертвовать собой, пожертвовать самым дорогим для себя – своей Семьей, своим сыном, пожертвовать жизнью своей и жизнью своей любимой, дорогой Семьи. Не было в нем житейских пределов, человеческих рамок, которые могли бы вместить в себе силу, чистоту и широту той нечеловеческой любви к ближнему, которая в эти часы начала Его агонии исходила и излучалась из величественности духовных побуждений его Самодержавия и его Помазанничества от Бога.

И сознавая свою человеческую слабость, свою немощность найти соответственное решение, он смертельно томился и непостижимо мучился в душевной борьбе и безнадежном одиночестве этих ужасных часов…

На то была Господня Воля.

Решение, не соответствовавшее ни его духовным стремлениям, ни стремлениям Богом данного ему народа, создали люди: Рузский, Родзянко, Алексеев, Гучков, Милюков, Керенский, Голицын, Великие Князья и сотни, тысячи других «собратий» интеллигентного круга, которые не в состоянии были понять его, но кои в создания решения были руководимы волею Промысла Всевышнего. Те же люди были причиною и тех колебаний в решении, которые предшествовали акту отречения и которые наблюдались в первые часы за ним, когда Государь хотел изменить преемственность власти и снова склонялся на передачу престола сыну. Все это не изменяет основного положения – диктуемые формы не соответствовали духу Помазанника.

2 марта в 3 часа 3 минуты дня, еще до приезда, в Псков комиссаров Гучкова и Шульгина, Государь подписал акт об отречении, в котором режущей яркостью сверкает несоответствие отразившихся в нем величественных духовных побуждений с вынужденной от Него идеей и формой решения:

«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно были ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской Нашей армии, благо народа, все будущее дорогого Нашего отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия Наша, совместно со славными нашими союзниками, сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами Государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены (принеся в том ненарушимую присягу[10]). Во имя горячо любимой родины призываем всех Наших верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний помочь Ему, вместе с представителями народа, Вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России».

Но еще ярче блеснуло указанное несоответствие в последнем приказе Императора 8 марта к своим войскам:

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска.

После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагам.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе святой великомученик и Победоносец Георгий».

Любовью, любовью, бесконечною любовью к Родине и своему народу дышат эти оба исторические акта и больно делается за широкую, всепрощающую и умиротворяющую любовь, втиснутую в рамки жалкой, потрепанной, европейской, человеческой формишки. Как-то читая из сердца выходящие слова Царя, чувствуется уже по одним этим документам, что великая любовь не могла удержаться в узеньких рамочках человеческого измышления и избыток ее должен был вырваться из заграждений, созданных людьми для Российского государства, и могучим потоком докатиться до дальних, глухих сел и деревень страны, до сердец простого крестьянина и простого русского человека, и вызвать в них бурный и гневный протест против тех временных вершителей, которые своими «образцовыми» рамками хотели лишить народ русский благости, святости и чистоты этой великой, «небесной» любви своего Помазанника и Боговидца.

Всей слабостью и немощностью своего человеческого существа Царь чувствовал несоответственность решения и свой великий, но Промыслом положенный ему нести грех. Он чувствовал, что в совершившемся решении только начало отвержения себя во имя будущего спасения народа, начало того решения, которое в конечной последовательности вместит в себе полностью всю силу и широту духовного побуждения отдать всего себя и всех своих на благо и славу Великой Родины. Он чувствовал и верил, что милость Промысла Божьего, потребовав от него еще больших испытаний, даст ему возможность в своей Голгофе вместить наконец беспредельность любви к народу и вернуть ему снова скрижали Божественного завета.