Потом он обратился к рыцарям, попросил их сражаться на лошади с копьем в руке; дозорные пойдут впереди и по флангам. Предсказать исход вероятной битвы король был не в силах, но, по крайней мере, мог не опасаться, что его застанут врасплох.

Английская армия продолжала идти через Перон и Бапом, где и провела ночь. На следующий день, 21 октября, Генрих V отдал приказ войску передвигаться как можно медленнее, чтобы солдаты не слишком утомлялись — на тот случай, если все же придется вступать в битву.

Так минуло три дня, а французы все не показывались. Должно быть, они стерегли неприятеля дальше, по дороге в Кале.

Утром в четверг, 24 октября, король понял, что ждать дольше он не в силах. Проблема нехватки продовольствия встала перед ним со всей остротой. Несмотря на огромное несоответствие в численности, Генрих решил положиться на судьбу. Он резко свернул на запад и направился прямиком на Кале.

Вскоре он перешел через реку Канш и углубился в лес, из которого вышел возле деревни Мезонсель. С самого утра моросил мелкий холодный дождь. Генрих уже спрашивал себя, вдруг все же ему удалось оторваться от коннетабля д'Альбре, когда во весь опор к нему примчались высланные вперед дозорные.

— Государь! Огромная армия! Она загородила всю дорогу!

— Нет ли другой дороги?

— Нет, государь. Другой нет.

Избежать битвы стало невозможно. Генрих дал приказ остановиться. Был полдень…

Главной заботой короля было подбодрить своих солдат. Вот уже несколько часов к людям постепенно возвращалась надежда: они совсем близко от Кале, можно успеть! И тут, оказавшись почти у самой цели, они узнают, что все пропало! Атмосфера была гнетущей, мрачная погода настроения не улучшала. Многие солдаты бросились на колени, читали покаянные молитвы, некоторые плакали.

Не слезая с лошади, Генрих V обратился к ним:

— У нас достаточно людей, чтобы преподать достойный урок этим спесивым французам! Король Эдуард раздавил их при Креси в подобных же обстоятельствах. Разве вы хуже, чем были его солдаты?

Эти слова немного приободрили людей. Подчиняясь приказам командиров, солдаты стали готовиться к бою: если предстоит умереть, следует подороже продать свою жизнь… Свой штаб Генрих V устроил в деревне Мезонсель. Чтобы лучше оценить ситуацию, он поднялся на колокольню. Вглядываясь сквозь непрекращающийся мелкий дождик, он решил, что все складывается как нельзя более благоприятно для английской армии.

Перед ним простиралась тесная равнина, около пятисот метров шириной, между деревушками Трамекор справа и Азенкур слева. Именно там и сгрудились французы. Нехватка пространства не позволяла им развернуться как следует. Если где-то и существовало место, где немногочисленное войско имело хоть какой-то шанс, то именно здесь.

Между тем по другую сторону равнины коннетабль д'Альбре излагал свой план действий. Атаковать следует здесь — просто-напросто потому, что именно здесь им встретились англичане.

Многочисленная французская армия неминуемо должна была опрокинуть, раздавить себя самое в узком коридоре между Трамекуром и Азенкуром. Однако коннетаблю даже не пришло в голову, что для победы достаточно будет лишь отступить на несколько километров, развернуться на широкой равнине и ждать. Англичанам придется либо последовать туда на верную гибель, либо сдаться.

Но еще хуже был предложенный коннетаблем план. Армия французов разделится на четыре части, которые выстроятся одна за другой на узкой равнине. Первой станет небольшая группа из восьми тысяч рыцарей и оруженосцев, за ней займет позицию такая же группа, также состоящая из рыцарей и оруженосцев, потом — лучники и арбалетчики и, наконец, пехотинцы.

Это походило на бред! Лучники и арбалетчики за спинами шестнадцати тысяч рыцарей! Они попросту не смогут выпустить ни одной стрелы. Что же касается пехотинцев, их задача вообще сводилась к пассивному ожиданию результатов операции.

Но, по мнению коннетабля, все это не имело никакого значения. Главное — покрыть себя славой! Вот почему в первую группу рыцарей входили дворяне самого высокого происхождения: он сам, маршал Бусико, граф Ришмон, Шарль Орлеанский, Иоанн Бурбонский, Жан д'Алансон и другие. За ними шли рыцари не столь знаменитых родов. Что касается простонародья, им претендовать было не на что. Пусть радуются, что им вообще довелось оказаться здесь!

Дав эти указания, коннетабль велел первому корпусу, то есть самым именитым дворянам, занять позиции между Азенкуром и Трамекуром и порешил, что битва должна состояться завтра.

Настала ночь, а дождь все не прекращался. Английское войско мало-помалу опять впадало в уныние, и, чтобы придать себе храбрости, солдаты начали пьянствовать и петь. Генрих V всегда требовал от своих людей железной дисциплины. Он тотчас же разослал по рядам своих герольдов, которые возвестили, что всякий производящий шум будет лишен доспехов, если он является рыцарем, и правого уха, если таковым не является.

Мгновенно установилась тишина. Англичане прочитали молитвы и стали готовиться ко сну. Они так измотались после долгого пути, что почти все сразу уснули.

Зато в стане противника стоял невыносимый гвалт. Французские рыцари вовсю предавались излишествам, и никому не пришло в голову упрекнуть их и призвать к порядку. Наспех были выстроены защитные сооружения и зажжены костры, чтобы люди могли укрыться от дождя; рыцари и простые солдаты пьянствовали, горланили песни, разыгрывали в кости короля Англии и его ближайших сподвижников.

А в самих деревнях Азенкуре и Трамекуре царило нездоровое возбуждение. Слуги знатных персон, пришедшие туда за едой и питьем для своих хозяев, перессорились между собой. В ход пошли кулаки, а кое-где и оружие. Потом все вернулись на узкую равнину с добычей в руках — вымокшие до нитки, потому что дождь, с утра мелкий и моросящий, к ночи превратился в настоящий ливень.

В такой ситуации мало кто сумел сохранить достоинство. Среди этих немногих были Рено де Моллен и Гильом де Танкарвиль. Они принадлежали ко второму корпусу рыцарей. Ввиду своего положения Танкарвиль мог бы претендовать на первый, но во второй корпус определили Рено, и крестный не хотел с ним расставаться.

Оба они молчали… Похоже, посреди всеобщей пьянки и разгула не пил только главный управляющий королевскими винными погребами. Вопреки тому, что он проповедовал всю жизнь, Танкарвиль решил не напиваться накануне решающей битвы. Он лишь велел одному из слуг принести флягу меркюре, бургундского вина цвета крови. Если Рено суждено погибнуть, пусть выпьет: это будет вино зеркала. Он наполнит золотой кубок, настоящее произведение искусства, который Танкарвиль носил на перевязи поверх своего щита, одним глотком осушит его содержимое и пойдет на смерть.

Рено тоже размышлял о завтрашнем дне. Он знал, что утром для него начнется битва не между англичанами и французами, но сражение между единорогом и земной женщиной. Рено более не пытался сам понять, куда направлены его стремления. Он просто ждал решающего мгновения. Он не сомневался: когда настанет последний, высший час, ему неизбежно откроется истина…