Пытаясь понять, где произошла утечка информации о литиевой бомбе, Берия стал заводить разговоры и спрашивать под благовидным предлогом о литии и его роли в новой бомбе. Он прямо спросил об этом Поскрёбышева, и тот вспомнил, что однажды Маленков обмолвился о новой литиевой бомбе в присутствии Хрущева и Булганина. Маленков жаловался Сталину на слабую вовлеченность партийных структур в разработку атомной и литиевой бомб. Булганин тогда сразу же спросил: «Что за литиевая бомба?» Маленков понял, что проговорился, но считал, что Хрущев и Булганин не враги, и подробно в той мере, в какой он знал и понимал, рассказал о новой бомбе. Маленкову же Берия полностью доверял, и тот был в курсе нового направления в разработке транспортабельной литиевой бомбы. Однако Лаврентий Павлович убедительно просил Маленкова пока никому о литиевой бомбе не говорить. Сталин тоже не понимал этой конспирологии, но пока ни разу не проговорился. Видимо, идея была достаточно очевидна, так как, не зная деталей проекта (тут Берия был спокоен — Мешик работал над секретностью отлично), американские ученые-атомщики, как когда-то он сам, поняли перспективность лития-6, что это выход из тупика, связанного с получением трития и невозможностью перевозить тритиевую бомбу на самолетах.

Мысли никак не удавалось привести в порядок. Странный взлет Булганина. Сначала ни с того ни с сего военный министр, а затем первый заместитель Сталина. А тут еще этот дилетант и проходимец Игнатьев. Он вспомнил заседания Президиума 9 января, когда Сталин не явился в Кремль и передал, что нездоров. Решался вопрос о евреях. Наиболее настойчиво вели себя Хрущев, Булганин и Маленков. После исключения из круга подозреваемых менее весомых фигур в списке Берии остались Булганин и Хрущев. Если везде светится Булганин, то какую роль играет Хрущев? А может, Абакумов прав и Хрущев с Мерецковым и были главарями заговора, который чуть не привел к гибели Страну Советов 22 июня 1941 года?

Берия затребовал результаты наружного наблюдения и прослушивания оставшихся под подозрением, которые сохранил Абакумов, но прямых доказательств там не было. Конечно, за ними никто специально не следил, но упоминания об их передвижении и участии в событиях, связанных с другими людьми, могли сохраниться. Затем Берия хотел назначить дополнительную экспертизу останков Сталина, но потом понял, что, скорее всего, в Мавзолее лежит мумия вождя, в которой вся химия изменена, а вещества, возможно, ставшие причиной смерти, уже все вымыты. Возможно даже, там находится восковая копия вождя, а останки уничтожены. Все это требовало проверки. Наконец Берия понял, что пока Абакумова выпускать на свободу не следует, так как враг, убийца или организатор убийства Сталина, сразу поймет, что Берия вышел на его след.

Поздно вечером Берия снова пытался разложить свои мысли по полочкам. Сталина предупредили. Зачем? Тот же перебежчик. Кто-то специально слил ему информацию о готовящемся убийстве. Шла волна слухов, что готовится убийство. Сталин стал верить в слухи и начал удалять от себя верных людей, и ему подставляли врагов. Его потом убили как раз те, которые заменили верных. Нагонялся психоз. Город был полон слухами, что скоро Сталина убьют, причем убьют врачи-отравители. Как будто специальная психологическая атака.

Раз Булганину ничего не стоило уговорить Абакумова на слежку за «ленинградцами», то тот же Булганин, видимо, убедил Абакумова свалить Молотова, чтобы освободить место преемника. В то время Булганин поддерживал Вознесенского, а потом он его снесет. Натравив Абакумова и создав из ничего, из банальной коррупции «Ленинградское дело», Булганин расчистил место около трона. Жданова убрали, и Кузнецов приказал Абакумову спустить дело по расследованию смерти Жданова на тормозах, чтобы в ходе расследования не вышли на ленинградскую группу, которая опутывала всю страну и готова была проголосовать за Вознесенского на пленуме после смерти хозяина. Абакумов был в хороших отношениях со Ждановым, и Булганину ничего не стоило натравить Абакумова на Кузнецова и Вознесенского в отместку за закрытие расследования смерти Жданова. Но Абакумов вышел на след бандитской группы. «Видимо, поэтому нашим друзьям пришлось его убрать», — думал Лаврентий.

Время расследования закручивалось все новыми и новыми витками и все стремительнее. Невероятная прежде мысль о том, что Хозяина убили, все более овладевала Берией, а тот факт, что все нити заговора вели к тогдашнему первому заместителю Сталина, приводил Берию в шок. Версия об убийстве не только была невероятной, она звучала как кощунство над здравым смыслом. Берия эту мысль отгонял, но она все настойчивее лезла в мозг. Что касалось возможного покушения на него самого, то Лаврентий не верил в такую наглость противника. Тут Берия вспомнил, что Миров очень опасался именно наглости противника, которая не знала границ. Но два убийства подряд двух самых высокопоставленных деятелей СССР — это уж слишком. Все было под контролем. Все было схвачено.

Лаврентий опять вспомнил об охране дачи. Хрусталев, Новик… Скорее всего, кто-то из охраны располагал снотворным… Он всех усыпил, подсыпав снотворное в воду, и дал яда Сталину, а потом, когда все спали, ударил и довел Хозяина до нужной кондиции, повышая давление путем инъекции адреналина. Почему же они в один голос утверждают, будто бы вождь разрешил им спать? Значит, кто-то очень могущественный рекомендовал им держать язык за зубами. Кто? «Все врут о последних днях Сталина», — решил Берия.

Далее. Странное сверхбыстрое вскрытие 6 марта тела Сталина, проделанное до того, как опубликовали решение ЦК о назначении Берии и Маленкова. Вывоз мебели из дачи. Увольнение персонала дачи и отправка его на периферию страны… Мозг Берии вскипал от напряжения.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Берия вспомнил свои годы в Тифлисе. Тогда, в конце 1920-х, разгул НЭПа и ослабление государственного контроля привели к появлению и разрастанию преступных группировок на всех уровнях. Коррумпированное чиновничество, занимаясь приписками и подлогами, срывало выполнение государственных заданий, воруя и спекулируя практически всем, что производилось промышленностью и сельским хозяйством. Пришлось принять жесткие меры. «Наверное, история повторяется», — подумал Берия. Так, перескакивая с одной мысли на другую, он просидел почти всю ночь.

8 июня, 7 часов 57 минут. Лубянка

Сегодня Берия приехал в свой кабинет на Лубянке пораньше — у него не было назначено мероприятий в Среднемаше, в который переименовали атомный проект. После разбора бумаг Берия дал необходимые распоряжения и поехал в Кремль. Он сам отнес записку «О положении дел в Белоруссии» в кабинет Маленкова и проследил, чтобы она была зарегистрирована в журнале входящих документов. Затем зашел в кабинет к Маленкову и потребовал снятия Патоличева с поста первого секретаря компартии Белоруссии.

— Слушай, Георгий! Я тут подготовил решение по Белоруссии, — сказал Берия. — Там странное положение. Местный язык повсеместно вытесняется русским, и это не может не вызвать раздражения у местной интеллигенции. Тоньше надо, осторожнее. Нельзя эту чувствительную сферу решать иначе, как разрубая гордеев узел. Нация — дело тонкое.

— Хорошо! Оставь бумаги, Лаврентий! Я посмотрю и подумаю, что можно сделать, — отозвался Маленков.